It is up to all of us to become His moral superior (с) Vetinari
Название: Одержимость
Автор: Миссис Хикс
Фандом: Dice
Размер: мини
Персонажи: Патрик Стайвесант/Гленн Тейлор
Рейтинг: R
Жанр: PWP
Предупреждение: Non-Con
Описание: постмуви. Гленн - превосходный манипулятор, сумевший обвести детектива Стайвесанта вокруг пальца, уходит от преследования. Но Парик не может смириться с поражением.
Инфа: en.wikipedia.org/wiki/Dice_(TV_miniseries)
Гленн
Патрик
читать дальшеСерым ноябрьским вечером я захожу в придорожный пропахший дымом паб. Заказываю скотч, закуриваю и оглядываюсь. Ничего общего с теми милыми семейными заведениями, где на столах клетчатые скатерти, а официантку по имени Люси не трахнул разве что престарелый транс. Здесь пахнет кожей, чем-то влажным, сладковатым, барная стойка слегка липкая, и я стараюсь держать фото на весу.
Барменша берет карточку и с кривоватой ухмылкой вглядывается в задумчиво-скорбное лицо Гленна Тейлора.
- Твой приятель?
Я на секунду прикрываю глаза, избегая ответа.
- Могу спросить у Джима, он держит заправку недалеко отсюда, и она единственная на много миль вокруг. Если твой дружок проезжал, он должен был заглянуть туда.
Благодарно улыбаюсь, втягивая в легкие сизый дым, но барменша не спешит выполнять свое обещание. Должно быть, ее настораживает мой внешний вид. Хотя с чего бы… я мало чем отличаюсь от здешних посетителей.
- Вы что, коп? У меня нюх на копов.
- Нет, – отвечаю я. И ведь уже не вру.
Джим – седеющий водила байка с парой наколок и с запахом дешевого одеколона - берет у меня фото и щурится.
- Что-то не признаю. Может, был, а может, не был.
Денег ждет.
Моя милая тоненькая ниточка, мой хороший Джим-владелец заправки, посмотри в мои глаза, да, вот так, я сломаю тебе пальцы на руках, если ты сейчас не откроешь свой паршивый рот.
- Хотя постойте, вроде вспомнил. Вчера, ну как есть, вчера проезжал один, только в темных очках был, поэтому я и не признал сразу. Я еще удивился, на хрен ему очки в ноябре. Весь из себя такой ладный, вежливый. Заплатил мне… больше.
Я втягиваю никотиновый дым, и сигарета догорает до фильтра.
- Да, Гленн всегда очень мил с людьми, этого у него не отнять, – улыбаюсь я и чувствую, что еще одна такая улыбка – и местные пойдут на меня с факелами и вилами. – Он что-нибудь говорил о своей поездке? Упоминал, куда направляется?
Джим качает головой, выпячивая нижнюю челюсть, совсем как какой-то австралопитек.
- Жаловался на то, что дороги плохие, и что устал он. Не знаю, куда отправился, но я посоветовал ему «Желтый рог». Это наш мотель .
Наверное, Джим замечает, как трясется моя рука, держащая фотографию, так что он спешит удалиться, а я покупаю полную бутылку, выхожу на улицу, ежусь от холода и медленно выдыхаю, стараясь успокоиться. Сейчас. Сейчас, Гленн.
Снег забивается мне за воротник, пока я пытаюсь открыть дверцу машины, но мне все равно. У меня есть адрес «Желтого рога».
Неоновая вывеска мотеля мигает и потрескивает, я паркуюсь, на удачу бросаю игральную кость и, оставляя в салоне пустую бутылку, иду на ресепшен. Там, конечно, никого нет, слишком поздно для того, чтобы дежурить. По старому радиоприемнику раздается тихий голос Роберта Планта, и сквозняк шуршит бумагами. Я ударяю по колокольчику и прислушиваюсь.
Хозяин появляется через минуту, он одет в забавный свитер, и, несмотря на средний возраст гордо демонстрирует многообразие пирсинга на обветренном лице.
Я быстро показываю документы, так, чтобы он не заметил, что они уже год как никуда не годятся, и достаю все ту же замусоленную фотографию.
- Странно, - жалуется хозяин, этот парень показался мне таким…
Милым.
Вежливым.
Дружелюбным.
Располагающим.
- Он что-то натворил?
- Свидетель, - объясняю я, стараясь быть максимально немногословным. Мне кажется, что от меня так разит алкоголем, что эта вонь стала моей второй тенью. – Ключ.
И мне в руку вкладывают старомодный ключ с деревянным брелоком. Словно наступило гребанное Рождество.
Я бесшумно ступаю по тропинке к пятому домику, встаю на крыльцо и различаю невнятное бормотание телевизора. Мне мерещиться дыхание Гленна, стук его сердца, шорох его волос по подушке, когда он поворачивается, чувствуя мое появление.
Мягко вставляю ключ и поворачиваю. Простое действие, но я едва не получаю инсульт от напряжения, сердце бешено стучит о ребра, и Гленн не может этого не услышать.
Господи, я открываю дверь.
Если кто-то думает, что у меня есть четкий план – то это большое преувеличение. Все, что у меня есть: наручники, кляп, предвкушение и гребаная старая фотокарточка.
Половицы нещадно скрепят под моими ботинками. В волосах тает снег , и капли оглушительно взрываются у моих ног. Я сглатываю и оглядываюсь.
Гленн лежит на кровати.
Он спит. Он беззвучно дышит, положив под голову согнутую в локте руку. Он без ботинок, но в носках. Вид его светлых носков взрывает меня ко всем чертям. Взрывает даже сильнее, чем алая задравшаяся на животе рубашка.
Я не знаю, что я чувствую.
Я знаю, что я чувствую. Я, наверное, люблю его.
Передо мной Гленн Тейлор, беззащитный, тонкий, охуительно прекрасный, а во мне – литр самого дешевого пойла. Я понимаю, что мне хочется поссать. И закурить. И выстрелить Гленну в лицо. Но давайте будет реалистами – у меня нет оружия. Только кляп и наручники. И все это надо использовать по назначению. И быстро. Может быть, вам интересно, зачем мне кляп...
Может быть, я трус и ничтожество, всеми конечностями цепляющееся за свою серую жизнь, но все дело в том, что я видел их: двух маленьких девочек, застреленных собственным отцом. Он души в них не чаял, но все-таки не опустил дробовик.
Небольшое отступление: Гленн Тейлор может поговорить с вами пять минут, и потом вы пойдете убивать собственную мамочку.
Нельзя позволить Гленну открыть свой рот. Я знаю. Я же вижу. Его тонкие губы. И глаза.
Глаза.
Твою мать.
Я прыгаю вперед, и прежде чем Гленн успевает среагировать, бью его в челюсть. Его старая трещина на нижней губе снова лопается, окрашивая рот в алый, так красиво гармонирующий с ярким цветом рубашки. Я любуюсь им. Конечно, я им любуюсь. Я хочу его убить, он самое совершенное чудовище. Никто во всем мире не знает, кто такой настоящий Гленн Тейлор. Я щелкаю наручниками, приковывая его к кровати, потому что я не знаю, кто он. Что он такое. Идеальная комбинация ума и жестокости.
Я уже говорил, что общался с ним? Я заражен, как и все остальные его жертвы. Только к большому моему сожалению, я остался жив. Что ж я не сдох-то?.. Он заразил меня. Я болен им. Я проклят.
Настало время исправлять наши ошибки.
Гленн вяло сопротивляется, он дезориентирован, и несколько секунд смотрит мне в лицо, пытаясь узнать, щурясь, сглатывая кровь.
Я сажусь на кровать и слышу его спокойное:
- Плохо выглядишь. Заболел?
Я и не знал, что почти забыл, как звучит его голос. Мягкий ирландский акцент, насмешливые нотки.
- Я думал, ты уже не придешь. Что ж ты тянул, я соскучился.
Я сильно сжимаю его нижнюю челюсть и целую в приоткрывшийся в удивлении рот. Может быть я хочу доказать, что все-таки умею целоваться, чтобы он ни говорил, поэтому поцелуй выходит долгим и изматывающим. По крайней мере я медленно умираю без воздуха на его губах. А ему – хоть бы что. Насмешливо кривится, сверкая исподлобья холодными темно-голубыми глазами.
- Так и не научился, да? – спрашивает он, когда я отстраняюсь, пытаясь взять под контроль растекающийся поток несвязных мыслей.
Я затыкаю Гленну рот и, шатаясь, ищу дверь в ванну. Хорошо, вот она. По окончании процесса ловлю свое отражение в зеркале. Я ужасен. Куда делся тот внимательный холеный детектив из большого города? Теперь я небритый монстр в грязной одежде с прозрачным голодным взглядом. Нельзя болеть человеком, не зная, кто он на самом деле. Никогда не пытайтесь.
Гленн с интересом наблюдает за мои «триумфальным» возвращением. Ему ни черта не страшно, но видно, что он злится. Что ж, я бы тоже злился, столкнувшись с таким придурком.
Я переворачиваю Тейлора на живот, при этом его руки выворачивает, и он шипит, проклиная мою тупость.
Да, я ужасно… катастрофически глуп. Я искал тебя, я рыл носом землю, я записал себя в сумасшедшие и потерял всех друзей и родных, но так и не понял, чего больше хочу: отомстить тебе или позволить закончить начатое: уговорить меня сдохнуть. Я спившийся неудачник. Не жди от меня правильных решений.
О, да, я не просто неудачник. Я эпический неудачник. Я выжрал столько виски, что едва ли у меня встанет. Я не могу даже трахнуть тебя, видишь?
Отодвинувшись, я провожу пальцами по его шее до линии роста волос. У него мягкие чуть вьющиеся на кончиках темные волосы, а кожа белая и теплая, и пахнет лилиями, ладаном и мускусом. Долбанный падший ангел.
Задираю его рубашку еще выше и оглядываю напряженно сведенные лопатки, линию позвоночника, прогиб и все такое. У него нет родинок, и, чтобы удостовериться в теплоте его тела, я кладу ладонь на его спину. Гленн что-то мычит – осуждает, видимо. Будто бы мне есть дело. Я уже потерян для общества, все бесполезно. Я убью и его, и себя, я готов, и это приятно до боли. Такой вот сопливый реквием по моей душе.
Приподняв его за пояс, я нащупываю ширинку и тяну вниз металлический язычок. Ни с чем несравнимый звук, я готов рыдать и клясться в любви до гроба.
Обнажив его, оставив только чудовищно милые белоснежные носки, я просто ласкаю его, ожидая, когда же организм очнется от алкогольной комы. Было бы гораздо проще трахнуть его сразу. Избить и, не давая прийти в себя, отыметь, причиняя заслуженную боль. Но я ведь уже упоминал, что я гребанный неудачник? Я не смогу возбудиться, превращая это красивое тело в кусок мяса. И вместо того, чтобы разукрасить его синяками, я поглаживаю его бедра и ягодицы, целую в шею и поясницу. Гленн лежит, притихший, думает: какого черта? Думает: как бы так вывернуться и сломать мне шею своими ногами.
Воображаемая картинка его ног, сжимающих мое тело, наконец-то приводит мой организм в надлежащее состояние. Ощущая перемену в моем поведении, Гленн брыкается и пытается что-то сказать. И мне хочется услышать его голос, как иногда хочется, перегнувшись через парапет, посмотреть на пропасть, или приставить дуло к виску и вообразить, что пистолет заряжен. Я тянусь к ремешку кляпа и отстегиваю его одним легким движением.
- Ты когда-нибудь трахался с мужиком? – спрашиваю я. Это все, на что у меня хватает воздуха, мой член скользит по его ягодицам.
- Разве ты не хочешь перевернуть меня? Увидеть мое лицо? – невнятно спрашивает Гленн, сглатывая скопившуюся слюну.
«Все, что я хочу, у меня уже есть», - думаю я, растягивая брюки. С удивлением замечаю, что его кожа покрывается мурашками. Это так… забавно. И если бы на его месте был любой другой человек, то по участившемуся дыханию, по вздохам и жару я понял бы, что мое желание взаимно. Но беда была в том, что я слишком хотел, чтобы это было правдой, и Гленн это знал.
Я развожу его ягодицы, прицеливаюсь и плюю. Гленн ругается отборной бранью, но не пытается отстраниться. Одного пальца вполне достаточно; надеюсь, ему будет больно.
Гленн Тейлор, тот, который еще не был подозреваемым номер один, сносил мне башню единственным взглядом, сейчас же я понимаю, что такое медленная смерть. Входить трудно. Но, не обращая внимания на вскрики, я ввожу в него член до предела и замираю, разглядывая разноцветные мушки, пляшущие перед глазами. Последние связные мысли покидают меня, небо меняется местами с землей, и кожа моя горит. А Гленн выворачивает голову, и я двигаясь в нем, по левой половине его лица могу разглядеть, как изгибаются его губы, как раздуваются ноздри, и как широко распахнуты глаза.
Я вбиваюсь в него, и он движется мне на встречу. На его коже быстро появляются синяки от моих пальцев, и мне почти жаль, что я испортил его совершенный вид.
Я слышу, как в его стонах четко дозированно проявляется наслаждение. Это прием, и это не по-настоящему, я же не настолько туп, чтобы не понимать, но через некоторое время, когда наши голоса сливаются в унисон и он называет меня «Питером», я почти чувствую фантомный удар под дых, я сжимаюсь и даже ломаю ритм.
Он смеется.
Он смеется сквозь хриплое дыхание, натягивает руки до предела, будто пытаясь выскользнуть из металлических колец, и смеется надо мной. Я несильно шлепаю его во взмыленному затылку. Шутник.
Кончаю в него, падаю сверху и долго лежу на нем, уткнувшись потным лбом в его плечо. К сожалению, я не могу лежать так вечно. Может быть в каком-то идеальном мире я пришит к нему грубой ниткой и этим счастлив.
Отталкиваюсь и скатываюсь на свободное место.
Гленн переворачивается и морщится. Он лежит на пятнах собственной спермы, она же разводами украшает его впалый живот.
- Ты не мог бы? – говорит он.
Я медленно снимаю со второй подушки простыню и протираю тканью каждое пятно на его коже. Гленн не спускает с меня глаз, и это тоже весьма неплохо.
И тогда открывается дверь.
Хозяин мотеля пропускает в номер холодный ветер, и я чувствую дуновение мокрой горячей кожей, Гленн ежится и поджимает искусанные губы.
- Я… слышал. Стучался, вы не… - мямлит бледный как смерть хозяин… - не отвечали. Детектив?
Хорошенькое мы сейчас производим впечатление. Я открыто улыбаюсь и перевожу взгляд на Гленна, мы замираем так, глаза в глаза, а потом Гленн, пристегнутый к кровати, Гленн с разбитой губой и с кровью, залившей простыню там, где его лицо соприкасалось с тканью, спокойно говорит:
- Патрик, кажется, мы забыли про табличку «не беспокоить»…
Я киваю.
Хозяин бормочет извинения и исчезает.
Я падаю на подушку и смотрю в потолок. На нем большая трещина.
Я опустошен и спокоен.
- Спи, – разрешает Гленн, двигаясь, на сколько позволяют наручники. Запястья у него красные, воспалённые, но мне все равно. И ему, похоже, тоже. Все-таки он тот еще псих.
Я закрываю глаза и решаю, что убью нас завтра.
Если проснусь.
Автор: Миссис Хикс
Фандом: Dice
Размер: мини
Персонажи: Патрик Стайвесант/Гленн Тейлор
Рейтинг: R
Жанр: PWP
Предупреждение: Non-Con
Описание: постмуви. Гленн - превосходный манипулятор, сумевший обвести детектива Стайвесанта вокруг пальца, уходит от преследования. Но Парик не может смириться с поражением.
Инфа: en.wikipedia.org/wiki/Dice_(TV_miniseries)
Гленн
Патрик
читать дальшеСерым ноябрьским вечером я захожу в придорожный пропахший дымом паб. Заказываю скотч, закуриваю и оглядываюсь. Ничего общего с теми милыми семейными заведениями, где на столах клетчатые скатерти, а официантку по имени Люси не трахнул разве что престарелый транс. Здесь пахнет кожей, чем-то влажным, сладковатым, барная стойка слегка липкая, и я стараюсь держать фото на весу.
Барменша берет карточку и с кривоватой ухмылкой вглядывается в задумчиво-скорбное лицо Гленна Тейлора.
- Твой приятель?
Я на секунду прикрываю глаза, избегая ответа.
- Могу спросить у Джима, он держит заправку недалеко отсюда, и она единственная на много миль вокруг. Если твой дружок проезжал, он должен был заглянуть туда.
Благодарно улыбаюсь, втягивая в легкие сизый дым, но барменша не спешит выполнять свое обещание. Должно быть, ее настораживает мой внешний вид. Хотя с чего бы… я мало чем отличаюсь от здешних посетителей.
- Вы что, коп? У меня нюх на копов.
- Нет, – отвечаю я. И ведь уже не вру.
Джим – седеющий водила байка с парой наколок и с запахом дешевого одеколона - берет у меня фото и щурится.
- Что-то не признаю. Может, был, а может, не был.
Денег ждет.
Моя милая тоненькая ниточка, мой хороший Джим-владелец заправки, посмотри в мои глаза, да, вот так, я сломаю тебе пальцы на руках, если ты сейчас не откроешь свой паршивый рот.
- Хотя постойте, вроде вспомнил. Вчера, ну как есть, вчера проезжал один, только в темных очках был, поэтому я и не признал сразу. Я еще удивился, на хрен ему очки в ноябре. Весь из себя такой ладный, вежливый. Заплатил мне… больше.
Я втягиваю никотиновый дым, и сигарета догорает до фильтра.
- Да, Гленн всегда очень мил с людьми, этого у него не отнять, – улыбаюсь я и чувствую, что еще одна такая улыбка – и местные пойдут на меня с факелами и вилами. – Он что-нибудь говорил о своей поездке? Упоминал, куда направляется?
Джим качает головой, выпячивая нижнюю челюсть, совсем как какой-то австралопитек.
- Жаловался на то, что дороги плохие, и что устал он. Не знаю, куда отправился, но я посоветовал ему «Желтый рог». Это наш мотель .
Наверное, Джим замечает, как трясется моя рука, держащая фотографию, так что он спешит удалиться, а я покупаю полную бутылку, выхожу на улицу, ежусь от холода и медленно выдыхаю, стараясь успокоиться. Сейчас. Сейчас, Гленн.
Снег забивается мне за воротник, пока я пытаюсь открыть дверцу машины, но мне все равно. У меня есть адрес «Желтого рога».
Неоновая вывеска мотеля мигает и потрескивает, я паркуюсь, на удачу бросаю игральную кость и, оставляя в салоне пустую бутылку, иду на ресепшен. Там, конечно, никого нет, слишком поздно для того, чтобы дежурить. По старому радиоприемнику раздается тихий голос Роберта Планта, и сквозняк шуршит бумагами. Я ударяю по колокольчику и прислушиваюсь.
Хозяин появляется через минуту, он одет в забавный свитер, и, несмотря на средний возраст гордо демонстрирует многообразие пирсинга на обветренном лице.
Я быстро показываю документы, так, чтобы он не заметил, что они уже год как никуда не годятся, и достаю все ту же замусоленную фотографию.
- Странно, - жалуется хозяин, этот парень показался мне таким…
Милым.
Вежливым.
Дружелюбным.
Располагающим.
- Он что-то натворил?
- Свидетель, - объясняю я, стараясь быть максимально немногословным. Мне кажется, что от меня так разит алкоголем, что эта вонь стала моей второй тенью. – Ключ.
И мне в руку вкладывают старомодный ключ с деревянным брелоком. Словно наступило гребанное Рождество.
Я бесшумно ступаю по тропинке к пятому домику, встаю на крыльцо и различаю невнятное бормотание телевизора. Мне мерещиться дыхание Гленна, стук его сердца, шорох его волос по подушке, когда он поворачивается, чувствуя мое появление.
Мягко вставляю ключ и поворачиваю. Простое действие, но я едва не получаю инсульт от напряжения, сердце бешено стучит о ребра, и Гленн не может этого не услышать.
Господи, я открываю дверь.
Если кто-то думает, что у меня есть четкий план – то это большое преувеличение. Все, что у меня есть: наручники, кляп, предвкушение и гребаная старая фотокарточка.
Половицы нещадно скрепят под моими ботинками. В волосах тает снег , и капли оглушительно взрываются у моих ног. Я сглатываю и оглядываюсь.
Гленн лежит на кровати.
Он спит. Он беззвучно дышит, положив под голову согнутую в локте руку. Он без ботинок, но в носках. Вид его светлых носков взрывает меня ко всем чертям. Взрывает даже сильнее, чем алая задравшаяся на животе рубашка.
Я не знаю, что я чувствую.
Я знаю, что я чувствую. Я, наверное, люблю его.
Передо мной Гленн Тейлор, беззащитный, тонкий, охуительно прекрасный, а во мне – литр самого дешевого пойла. Я понимаю, что мне хочется поссать. И закурить. И выстрелить Гленну в лицо. Но давайте будет реалистами – у меня нет оружия. Только кляп и наручники. И все это надо использовать по назначению. И быстро. Может быть, вам интересно, зачем мне кляп...
Может быть, я трус и ничтожество, всеми конечностями цепляющееся за свою серую жизнь, но все дело в том, что я видел их: двух маленьких девочек, застреленных собственным отцом. Он души в них не чаял, но все-таки не опустил дробовик.
Небольшое отступление: Гленн Тейлор может поговорить с вами пять минут, и потом вы пойдете убивать собственную мамочку.
Нельзя позволить Гленну открыть свой рот. Я знаю. Я же вижу. Его тонкие губы. И глаза.
Глаза.
Твою мать.
Я прыгаю вперед, и прежде чем Гленн успевает среагировать, бью его в челюсть. Его старая трещина на нижней губе снова лопается, окрашивая рот в алый, так красиво гармонирующий с ярким цветом рубашки. Я любуюсь им. Конечно, я им любуюсь. Я хочу его убить, он самое совершенное чудовище. Никто во всем мире не знает, кто такой настоящий Гленн Тейлор. Я щелкаю наручниками, приковывая его к кровати, потому что я не знаю, кто он. Что он такое. Идеальная комбинация ума и жестокости.
Я уже говорил, что общался с ним? Я заражен, как и все остальные его жертвы. Только к большому моему сожалению, я остался жив. Что ж я не сдох-то?.. Он заразил меня. Я болен им. Я проклят.
Настало время исправлять наши ошибки.
Гленн вяло сопротивляется, он дезориентирован, и несколько секунд смотрит мне в лицо, пытаясь узнать, щурясь, сглатывая кровь.
Я сажусь на кровать и слышу его спокойное:
- Плохо выглядишь. Заболел?
Я и не знал, что почти забыл, как звучит его голос. Мягкий ирландский акцент, насмешливые нотки.
- Я думал, ты уже не придешь. Что ж ты тянул, я соскучился.
Я сильно сжимаю его нижнюю челюсть и целую в приоткрывшийся в удивлении рот. Может быть я хочу доказать, что все-таки умею целоваться, чтобы он ни говорил, поэтому поцелуй выходит долгим и изматывающим. По крайней мере я медленно умираю без воздуха на его губах. А ему – хоть бы что. Насмешливо кривится, сверкая исподлобья холодными темно-голубыми глазами.
- Так и не научился, да? – спрашивает он, когда я отстраняюсь, пытаясь взять под контроль растекающийся поток несвязных мыслей.
Я затыкаю Гленну рот и, шатаясь, ищу дверь в ванну. Хорошо, вот она. По окончании процесса ловлю свое отражение в зеркале. Я ужасен. Куда делся тот внимательный холеный детектив из большого города? Теперь я небритый монстр в грязной одежде с прозрачным голодным взглядом. Нельзя болеть человеком, не зная, кто он на самом деле. Никогда не пытайтесь.
Гленн с интересом наблюдает за мои «триумфальным» возвращением. Ему ни черта не страшно, но видно, что он злится. Что ж, я бы тоже злился, столкнувшись с таким придурком.
Я переворачиваю Тейлора на живот, при этом его руки выворачивает, и он шипит, проклиная мою тупость.
Да, я ужасно… катастрофически глуп. Я искал тебя, я рыл носом землю, я записал себя в сумасшедшие и потерял всех друзей и родных, но так и не понял, чего больше хочу: отомстить тебе или позволить закончить начатое: уговорить меня сдохнуть. Я спившийся неудачник. Не жди от меня правильных решений.
О, да, я не просто неудачник. Я эпический неудачник. Я выжрал столько виски, что едва ли у меня встанет. Я не могу даже трахнуть тебя, видишь?
Отодвинувшись, я провожу пальцами по его шее до линии роста волос. У него мягкие чуть вьющиеся на кончиках темные волосы, а кожа белая и теплая, и пахнет лилиями, ладаном и мускусом. Долбанный падший ангел.
Задираю его рубашку еще выше и оглядываю напряженно сведенные лопатки, линию позвоночника, прогиб и все такое. У него нет родинок, и, чтобы удостовериться в теплоте его тела, я кладу ладонь на его спину. Гленн что-то мычит – осуждает, видимо. Будто бы мне есть дело. Я уже потерян для общества, все бесполезно. Я убью и его, и себя, я готов, и это приятно до боли. Такой вот сопливый реквием по моей душе.
Приподняв его за пояс, я нащупываю ширинку и тяну вниз металлический язычок. Ни с чем несравнимый звук, я готов рыдать и клясться в любви до гроба.
Обнажив его, оставив только чудовищно милые белоснежные носки, я просто ласкаю его, ожидая, когда же организм очнется от алкогольной комы. Было бы гораздо проще трахнуть его сразу. Избить и, не давая прийти в себя, отыметь, причиняя заслуженную боль. Но я ведь уже упоминал, что я гребанный неудачник? Я не смогу возбудиться, превращая это красивое тело в кусок мяса. И вместо того, чтобы разукрасить его синяками, я поглаживаю его бедра и ягодицы, целую в шею и поясницу. Гленн лежит, притихший, думает: какого черта? Думает: как бы так вывернуться и сломать мне шею своими ногами.
Воображаемая картинка его ног, сжимающих мое тело, наконец-то приводит мой организм в надлежащее состояние. Ощущая перемену в моем поведении, Гленн брыкается и пытается что-то сказать. И мне хочется услышать его голос, как иногда хочется, перегнувшись через парапет, посмотреть на пропасть, или приставить дуло к виску и вообразить, что пистолет заряжен. Я тянусь к ремешку кляпа и отстегиваю его одним легким движением.
- Ты когда-нибудь трахался с мужиком? – спрашиваю я. Это все, на что у меня хватает воздуха, мой член скользит по его ягодицам.
- Разве ты не хочешь перевернуть меня? Увидеть мое лицо? – невнятно спрашивает Гленн, сглатывая скопившуюся слюну.
«Все, что я хочу, у меня уже есть», - думаю я, растягивая брюки. С удивлением замечаю, что его кожа покрывается мурашками. Это так… забавно. И если бы на его месте был любой другой человек, то по участившемуся дыханию, по вздохам и жару я понял бы, что мое желание взаимно. Но беда была в том, что я слишком хотел, чтобы это было правдой, и Гленн это знал.
Я развожу его ягодицы, прицеливаюсь и плюю. Гленн ругается отборной бранью, но не пытается отстраниться. Одного пальца вполне достаточно; надеюсь, ему будет больно.
Гленн Тейлор, тот, который еще не был подозреваемым номер один, сносил мне башню единственным взглядом, сейчас же я понимаю, что такое медленная смерть. Входить трудно. Но, не обращая внимания на вскрики, я ввожу в него член до предела и замираю, разглядывая разноцветные мушки, пляшущие перед глазами. Последние связные мысли покидают меня, небо меняется местами с землей, и кожа моя горит. А Гленн выворачивает голову, и я двигаясь в нем, по левой половине его лица могу разглядеть, как изгибаются его губы, как раздуваются ноздри, и как широко распахнуты глаза.
Я вбиваюсь в него, и он движется мне на встречу. На его коже быстро появляются синяки от моих пальцев, и мне почти жаль, что я испортил его совершенный вид.
Я слышу, как в его стонах четко дозированно проявляется наслаждение. Это прием, и это не по-настоящему, я же не настолько туп, чтобы не понимать, но через некоторое время, когда наши голоса сливаются в унисон и он называет меня «Питером», я почти чувствую фантомный удар под дых, я сжимаюсь и даже ломаю ритм.
Он смеется.
Он смеется сквозь хриплое дыхание, натягивает руки до предела, будто пытаясь выскользнуть из металлических колец, и смеется надо мной. Я несильно шлепаю его во взмыленному затылку. Шутник.
Кончаю в него, падаю сверху и долго лежу на нем, уткнувшись потным лбом в его плечо. К сожалению, я не могу лежать так вечно. Может быть в каком-то идеальном мире я пришит к нему грубой ниткой и этим счастлив.
Отталкиваюсь и скатываюсь на свободное место.
Гленн переворачивается и морщится. Он лежит на пятнах собственной спермы, она же разводами украшает его впалый живот.
- Ты не мог бы? – говорит он.
Я медленно снимаю со второй подушки простыню и протираю тканью каждое пятно на его коже. Гленн не спускает с меня глаз, и это тоже весьма неплохо.
И тогда открывается дверь.
Хозяин мотеля пропускает в номер холодный ветер, и я чувствую дуновение мокрой горячей кожей, Гленн ежится и поджимает искусанные губы.
- Я… слышал. Стучался, вы не… - мямлит бледный как смерть хозяин… - не отвечали. Детектив?
Хорошенькое мы сейчас производим впечатление. Я открыто улыбаюсь и перевожу взгляд на Гленна, мы замираем так, глаза в глаза, а потом Гленн, пристегнутый к кровати, Гленн с разбитой губой и с кровью, залившей простыню там, где его лицо соприкасалось с тканью, спокойно говорит:
- Патрик, кажется, мы забыли про табличку «не беспокоить»…
Я киваю.
Хозяин бормочет извинения и исчезает.
Я падаю на подушку и смотрю в потолок. На нем большая трещина.
Я опустошен и спокоен.
- Спи, – разрешает Гленн, двигаясь, на сколько позволяют наручники. Запястья у него красные, воспалённые, но мне все равно. И ему, похоже, тоже. Все-таки он тот еще псих.
Я закрываю глаза и решаю, что убью нас завтра.
Если проснусь.
@темы: слэш, Я крут, фанфик, Dice, Не жди блять вдохновения!
-
-
25.06.2012 в 03:32-
-
25.06.2012 в 06:57-
-
25.06.2012 в 09:35-
-
25.06.2012 в 09:45-
-
25.06.2012 в 10:24-
-
25.06.2012 в 10:41-
-
25.06.2012 в 20:10-
-
25.06.2012 в 20:18-
-
25.06.2012 в 20:30-
-
24.08.2012 в 21:42Нужно будет тоже эти 2 серии глянуть...)
-
-
24.08.2012 в 22:02