Всемирный день предотвращения самоубийств

Сэм?

@темы: суицид

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Вопрос

Во времена обучения Теты в Академии кто был Лордом Президентом? Боруса правил до, после или, как ни странно, между сроками главенствования Рассилона?

@темы: Рассилон, Доктор

---

...

Автор: Миссис Хикс
Название: Оз. Возвращение.
Фэндом: LoM
Размер: миди
Дисклеймер: не имею, не мое.
Рейтинг: PG-15
Комментарий: Приквел "Оз"


Утро начинается с музыки. Я широким жестом раздвигаю шторы, потягиваюсь до хруста в спине и бреду в ванную. На кухне из радиоприемника, стоящего между коллекцией специй и сломанным таймером для плиты, доносится голос Элвиса.
Пританцовывая, я споласкиваю бритву в струе воды, и пена течет по пальцам. Шаг влево, шаг права, вперед, покрутить бедрами, подмигнуть своему отражению…Покончив с бритьем, я картинно разворачиваюсь в собственном танцевальном па, выхватываю расческу из стаканчика и принимаюсь приглаживать непокорный вихор на затылке.
I can't stop loving you – поет Элвис.
So I've made up my mind
To live in memory
Of such an old lonesome time
Я выбрасываю в воздух растопыренную пятерню и со следующего куплета начинаю подпевать. Знаю не все слова, но какое это имеет значение, когда поет само сердце.
I can't stop wanting you
It's useless to say
So I'll just live my life
In dreams of yesterday.

Those happy hours
That we once knew
Though long ago,
They still make me blue
Семидесятые года прекрасны своей музыкой, думаю я, пытаясь повторить знаменитую походку Короля. В пижамных штанах получается не так стильно, как хотелось бы, но я и не думаю прекращать дурачиться. Это определенно замечательное начало дня.
They say that time
Heals a broken heart
But time has stood still
Since we've been apart
Затем Элвис снова пропевает два первых куплета, и так как это повтор – я уж точно знаю нужные слова. И даже то, что я путаю носки, одевая непарные, и теперь пою, прыгая на одной ноге, стягивая дурной носок, не лишает меня воодушевления. Когда носок с зигзагом, а не с полоской на боку откинут прочь, приходит время протянуть последнюю строку.
I can't stop wanting you
It's useless to say
So I'll just live my life
In dreams of yesteEEERDAAAYYYYY!
Мне едва хватает воздуха, но я справляюсь. Выверенным жестом выправляю воротничок светлой рубашки и покидаю квартиру.
Правда спустя пару мгновений возвращаюсь, нахожу за кроватью брошенный носок, аккуратно складываю его в нужный ящик и только потом отправляюсь на работу.
Три месяца прошло с тех пор, как я спас друзей в тоннеле. Три месяца вполне хватило на реабилитацию к здешнему воздуху. И вот я снова оказываюсь на крыше, в иной ситуации, но все же, все же…
Нельзя упасть. Ни в коем случае.
Позади бежит Крис. Я отчетливо слышу его дыхание и громкие неосторожные шаги.
- Винтцелл, стой! – кричит Скелтон уходящему от погони подозреваемому, но тот только ускоряется, прыгает на соседнюю крышу и исчезает за рекламным щитом.
Я не трачу энергию на крики. Мне вовсе не улыбается вести преследование на высоте, но такая уж моя работа. Так что я покрепче стискиваю зубы, подбегаю к парапету и прыгаю. Приземление получается удачным – слава Богу! Оглядываюсь на Криса – и вовремя. Потому что нерасторопный детектив поскальзывается на черепице, ноги его разъезжаются, он взмахивает руками, пытаясь удержать равновесие, но его тело не слушается.
Я осторожно бегу по раскаленной от солнца черепице, огибая рекламный стенд, и ловлю Скелтона за руку.
- Ох. Спасибо, босс. – выдыхает парень, забираясь наверх.
- Будь внимательнее!
- Я был бы лепешкой внизу, если бы не вы, босс.
- Крис, Винтцелл! – напоминаю я, и погоня возобновляется.
Мне очень тяжело далось это возвращение из две тысячи шестого. Помимо разбирательств и бумажной работы, всхлипов Энни и укоризненных взглядов, дней проведенных у больничных коек друзей было еще одно. То знание, что я принес с собой из будущего. Или то время, которое я провел у могил Криса и Рэя и Энни. Теперь я просто не могу не оглядываться на них. И если Рэй с негодованием встречает заботу о себе, то присматривать за Крисом мне не мешает ничего. Но это утомляет. Терзают вопросы: если это Чистилище, можно ли здесь умереть? Если да, то я не позволю этому случиться ни с Крисом, ни с Рэем, ни с Энни. Да с кем бы то ни было.
- So I'll just live my life –шепчу я, разворачиваясь.
Любопытные прохожие, конечно, тыкают в копов пальцами, дети что-то кричат, а я жмурюсь от солнца, отыскивая фигуру беглеца. Не уйдешь, гаденыш!
Вскоре погоня приводит грабителя в тупик. Винтцелл пялится вниз: бежать некуда.
- Вы арестованы, мистер. – говорит Крис, вытаскивая значок.
- Не приближайтесь! Иначе я спрыгну. – вопит мужик, балансируя на самом краю.
- Ага. Самое нелепое ограбление банка определенно стоит вашей жизни. –кривлюсь я. – Пройдемте с нами, Винтцелл. Сейчас вам кажется, что весь мир против вас, но это не так, я клянусь.
- Нет. – мужик делает еще шаг к краю. – Нет, мне не нужна эта жизнь. Я неудачник!
- Послушайте, - Сочувственно опускаю плечи и натягиваю на себя милую полуулыбку, - это просто ошибка, людям свойственно ошибаться, и после нее в вашей жизни будет много чего хорошего.
- Меня никто не ждет здесь. – Винтцелл активно мотает головой. – Вы не знаете, что такое жизнь неудачника!
- Босс, - шепчет Крис, - отвлеките его, а я смогу…
- Вот! Вот! Вы уже шепчетесь, строите заговоры! – вскрикивает мужик, вытягивая шею, чтобы взглянуть вниз, на асфальтовую дорогу. – Против меня, вы против меня!
- Ты совершил преступление. – говорю. – Мы – офицеры полиции. Это закономерно, но это не стоит твоей жизни. Даже если тебе кажется, что это последнее, что тебе осталось, это не так. Не прыгай. Не надо, поверь мне.
Крис замирает, слушая мою речь, и мне кажется, что он пугается тех самых интонаций моего голоса, тех самых, самых правдивых в мире. Будто я точно знаю, о чем говорю. А я и знаю. И Винтцелл верит мне, он медленно отходит от края и позволяет заковать себя в наручники.
- Пусть я неудачник, - говорит он мне, когда мы спускаемся по лестнице, - но вы… вы больной.
Я лишь пожимаю плечами. Как скажешь, придурок, как скажешь.

***

Я чувствую себя как в парилке. В здании Демартамента ужасно душно, дешевый сигаретный дым воняет особенно мерзко, он витает в воздухе, как чудовище с щупальцами и прилипает к одежде и к влажной коже. Небывалая для Манчестера жара опустилась на город. Вентилятор пару раз фыркает и приказывает долго жить. Я поднимаюсь со стула и расправляю плечи, пытаясь привести в порядок рубашку, прилипшую к спине. Я уже запер Винтцелла, заполнил нужные бумаги и даже сделал их копии. Неотложных дел не наблюдалось, так что я просто оглядываюсь. М-да. С табачным дымом надо что-то делать.
- Прошу минуту внимания! – громко говорю я, выходя в центр. – Я понимаю, что это привычка, но вы можете воздержаться от курения на данный момент? Здесь и так душно.
- Воздержаться? – Рэй с наслаждением выдыхает дым в мою сторону. – Ваш любимый глагол, босс?
- Неужели всем здесь приятно дышать этим смрадом? – восклицаю я. – Парни, да вы что?
Отдел Ханта сразу же обращается в стадо жвачных копытных. Полицейские таращатся на меня с вежливым недоумением «Отвали, чудик».
- Понятно. – вздыхаю я.- Великолепно.
Поворачиваюсь, чтобы уйти из этого адского места. Пойти в столовую? Можно устроить обеденный перерыв… нет, жара отшибла аппетит. Тогда лучше спуститься в раздевалки, там прохладнее.
- Скатертью дорожка. – шепчет некто, и это заставляет меня обернуться. Я успеваю заметить, как Рэй «виновато» утыкается в документы.
Внизу и правда прохладнее. Там сидит Энни, подкрашивающая губы. Ловлю отражение ее глаз в зеркале и приветливо улыбаюсь.
- Отличный арест, сэр. – хвалит девушка, кокетливо склоняя голову. – Я уже слышала новости, ты прекрасно справился, Сэм.
- Да. Но это дело – скорее новый анекдот, нежели заголовок в газете.
Присаживаюсь на диван и вытягиваю ноги. Анекдот, я сам по себе один большой анекдот, думается мне, сижу себе и жду чуда. Жду чего-то, будто бы оно само ко мне придет и расскажет, почему я заплатил штраф кладбищенскому сторожу в 2006ом году. Засиделся у могилы Картрайт и пропустил закрытие, Боже милостивый. Может быть, мне стоит пригласить ее. Сходить к примеру в какой-нибудь клуб. И у нее тогда снова будут блестки в волосах.
- Наверняка скоро будет гроза. – говорит Энни. – Такая духота сейчас… Как психолог скажу тебе: это не самое благоприятное время. Больные люди, психологически нестабильные, переживают сильнейшие стрессы, когда поднимается столбик термометра. Это время маньяков.
- Угу. Сейчас один психически нестабильный коп с комплексом Бога вернется от суперинтенданта, и разразиться гроза. – протягиваю я и невесело усмехаюсь. Потому что верю, что предчувствия сбудутся.
- Ханту не к чему будет придраться. Винтцелл подписал признание. Ты выполнил свою работу. Все отлично.
- Все тип-топ.
И Энни, конечно, снова улыбается, потому что это Энни.

***
- С днем Рожденья тебя! С Днем Рожденья тебя! – это было в прошлом месяце, я отмечал свой праздник в кругу друзей и коллег.
С Днем рожденья, Сэмми-бой.
С Днем.
Поздравляем.
Я уже знаю, как протекают подобные вечеринки, моя исключением не становится. Воздушные шары и много-много виски. Блестки и смех, и Крис, которого рвет в ящик для писем и жалоб.
Ну и подарки. Я не солгал бы, назвав имена тех, кто действительно знает меня и может подарить что-то стоящее. Энни и Джин. Но Джин ведь не тот человек, который дарит душевные подарки. Даже если может.
Но вся эта суета перестает иметь значение после маленькой прямоугольной коробочки в блестящей бумаге с нарисованными львятами.
Помни Сэм. Помни, что символ льва – это символ победы над смертью.
Львята одеты в колпаки-конусы с помпончиками на вершинках. Каждый из мультяшных зверят держит в лапе разноцветный шарик. Зеленый, красный, желтый, голубой – у меня рябит в глазах, и закружится голова.
Коробочка с подписью. Всего лишь маленький знак внимания от старых знакомых из Гайда.
Сегодня я открываю нижний ящик, чтобы проверить, на месте ли эта проклятая коробка. Да. Все еще лежит в дальнем углу, мультяшки-львята с оберточной бумаги раскрыли пасти. Мне кажется, что они надо мной смеются. Не просто смеются, а издеваются, ублюдки.
А что если открыть ее? Прошло достаточно времени, может, хватит бояться? Сорвать бумагу, и заглянуть под картонную оболочку. Что там? Какое послание с земли? Вдруг я представляю, что там может быть человеческий палец. Отрезанный мизинец. Или стеклянный глаз. Или личинки мух. Что-то очень отвратительное и жуткое. Пугающее еще больше, чем моя беззаботная почти счастливая, яркая жизнь среди мертвецов, копов, которые лежат там, где им и положено, в их могилах. Существующих могилах, потому что я навещал их, навестил все три. А теперь вот живу среди их наполнителей. И даже целуюсь с одной из них.
Хотя и сам теперь такой. Наполнитель для ящиков.
I can't stop loving you… - Элвис прочно засел у меня в голове, этот Король, способный прогнать даже такие мрачные мысли.

- ТАЙЛЕР! – громко хлопает дверь, и я, вздрогнув, быстро прикрываю ящик, так и не решившись открыть свой «подарок» из Гайда.
Сейчас Джин потребует отчета, он захочет сорваться на своего зама, потому как ненавидит все совещания этого мира, и раз уж по долгу службы ему приходиться их терпеть, то он компенсирует это, отыгравшись на своем окружении. То есть, на самой удобной мишени. На мне.
- Иду, шеф. – обреченно отзываюсь я, поднимаясь из-за стола.
Как я и предполагал, Хант начинает с наезда. Но у меня есть, чем парировать. Пусть дело было пустячным, но я безукоризненно выполнил свою работу, на это ведь Джин и должен рассчитывать.
Милосердие.
Я вздрагиваю и устремляю свой взор на Джина Ханта. Смотрю на него с жуткой сосредоточенностью и начинаю мелко дрожать.
Милосердие. Это слово кто-то выжигает в моем мозгу раскаленным прутом. Но я держусь, я отвечаю шефу, спорю с ним, все как обычно. Хант раздражен, зол и трезв. Это Кошмарное сочетание. Региональному отделу во главе с Литтоном досталось дело серийного убийцы, которое так хотел получить шеф, и теперь Хант был ооочень не в настроении.
Но мне было все равно, я думал о милосердии. И не потому, что боялся своего непосредственного начальства и просил шанса избежать этой ругани - нет. Сначала я думал, что это так, но когда увидел перед собой горящие буквы: МИЛОСЕРДИЕ, то понял, что ошибаюсь.
Пожалуйста, я стою и дрожу, гладя на своего шефа. Пожалуйста… Ну почему бы ему не быть реальным. Мой друг не может быть антуражем этого мира. Пожалуйста.
Хант все еще ворчит. Он распускает галстук, потому что здесь жарко, и свирепо оглядывает свой отдел через стеклянную дверь.
Меня уже реально трясет.
Ненавижу жару.
Я поднимаю руку и нащупываю на груди медальон Святого Кристофера, крепко сжимаю его в кулаке и, глядя на немного озадаченного моим состоянием шефа, молюсь о милосердии.

***
Как только у меня появляется свободное время – я устремляюсь в паб. Хочу успеть к моменту открытия, чтобы не было посетителей. Тогда я бы смог поговорить с Нельсоном, хотя с некоторых пор он меня пугает.
- Ты разрушитель. – однажды сказал мне Нельсон, сверкая белыми зубами.
Сейчас он говорит мне:
- Скажи мне, как ты себя чувствуешь?
Я пожимаю плечами.
- Как заблудившийся маленький мальчик.
-Ты здесь, потому что тебе это нравиться, - отвечает мне бармен, - тебе нравиться работать с ним.
- Ты не должен разрушать это. – настоятельно говорит Нельсон.
Я качаю головой:
- Да я в норме. – пытаюсь отшутиться. - Все будет хорошо.
Почему, собственно, разрушитель? Стакан виски напоминает мне: содержимое Гайдовского подарка. Как думаешь, что там? Наверняка, ничего хорошего, там лежит динамит, или Си4, или клубок ядовитых скользких змей. Нечто, что разрушает, и я принес это сюда и оставил в самом центре этого мира, я будто взвел курок у виска Ханта. Вот поэтому я угроза. Я всегда сражался с этим миром, хотел выбраться, хотел уничтожить здесь абсолютно все. И пытался, пытался бесчисленное количество раз.
Простите меня.

Энни хозяйничает в моей кухне, я слышу, как она возиться с посудой, как открывает кран, как шипит, нагреваясь, подсолнечное масло. Я разворачиваю утреннюю газету и тупо, не мигая, смотрю на здоровенную фотографию Литтона, читаю статью, и чувствую, как бисеринки пота стекают по моей спине.
- Вот дерьмо. – вырывается у меня, как только до меня доходят масштабы происшествия.
- Что случилось? Что-то про Вечернего убийцу? – спрашивает Энни, протягивая мне стакан сока.
Вечерний убийца, так репортеры обозвали новоявленного маньяка. Очень лирическое прозвище, не так ли? Красиво, мать его за ногу. Я срываюсь, не попрощавшись с Энни, и бегу к департаменту. Мне нужно срочно поговорить с Литтоном, потому что я знаю, как поймать Вечернего убийцу. В будущем его уже ловили, значит, у меня есть все шансы повторить этот подвиг и спасти несколько жизней, пока убийца не заляжет на дно.

Мне нужно достать любые сведения о жертвах, местах преступлений, родственниках. Первым делом я отправляюсь к медэксперту, мне необходимо взглянуть на тело последней жертвы – Фредерики Саймонс. В морге царит холод, и может быть, я недостоин ходить по этой райской куще, если так думаю, но это самое лучшее место после Манчестерской жары. Влажные стены, приглушенный свет, тихий шепот из радиоприемника доктора Хейстака – все это было мраком и воняет химией и сточными водами.
- Убийца знал, что делал. – говорит Хейстак, демонстрируя рану на шее мертвой девушки двадцати лет.
Бедная Фредерика, думаю я, как герой детективного романа Харрисона, как прекрасная и сильная агент Старлинг.
- Дилетант бы оттянул ей голову за волосы, вот так, - доктор демонстрирует озвученный жест, - а потом бы перерезал открывшееся горло. Но вопреки мнению многих при таком положении сонная артерия не находиться в уязвимой позиции. Результативнее наклонить голову вбок и нанести колотую рану, что убийца и делает. При таком ударе, если выполнить все точно, не будет фонтана крови и предсмертных хрипов.
- Что позволяет ему убивать в толпе и оставаться незамеченным. – киваю я. – у преступника составлена целая концепция о бездуховности общества, как единого организма. И он доказывает ее.
- Именно, сэр. – серьезно соглашается доктор, - Удивительно. Все жертвы убиты в людных местах от пяти до семи восьми вечера, но никто ничего не видел и не слышал. Скажите-ка мне, детектив, вы ведь не из регионального отдела, что привело вас сюда?
- А что заставило вас сотрудничать с офицером другого назначения? – вопросом на вопрос отвечаю я.
Доктор хмыкает в усы, подстриженные по моде.
- Вы с виду деловой, сэр, почему б не поговорить с таким человечком.

- Какого лешего ты суешься в дело Литтона? – взрывается Хант, как только узнает о моем интересе к Вечернему убийце.
Я опускаюсь на кожаный диван в его кабинете, хотя никто мне не предлагает сесть.
- У меня есть информация по расследованию. В Гайде я читал о подобном. – оправдываюсь я.
- И ты, конечно, решил, что без твоей задницы этот скользкий ублюдок не справиться?
- Я знаю, о чем ты пытаешься мне сообщить. Но я не намерен превращать расследование в гонку за известности и привилегией дать интервью твоей знакомой репортерше Джеки. Гибнут люди, и если Литтон не захочет меня послушать, я напишу мои соображения на его лбу. – свирепо огрызаюсь я, а Джин морщиться при упоминании нашей общей знакомой журналистки.
- И каким же образом ты попытаешься донести до этого узколобого подлеца свои соображения?
- Он прежде всего офицер Ее Величества, да, он самолюбивый, но ему дали высокое звание не за это качество. – упорно твержу я. – И дело Вечернего убийцы отдали ему, а не тебе.
Ох, зря я это сказал.
Хант поднимается из-за стола и медленно приближается ко мне. Мне даже чудиться его черная тень, подающая мне на лицо.
- Шикарно. – рычит он. – Не думал, что у тебя такой вкус, маленький ты педик.
Я неожиданно даю ему кулаком в нос, не сильно (сам пугаюсь своей прыти), но Хант охает и отступает. И пока он не очухался, я вылетаю из его кабинета. Потому что мне надо спасать человеческие жизни. Просто надо.
Разговор с Литтоном оборачивается для меня самым паршивым договором в жизни. Этот коп жеманно помешивает свой кофе, пока я выкладываюсь по полной, налаживая контакт.
Все начинается с того, что я пытаюсь убедить его дать мне информацию о предыдущих местах преступлений и вызвать на следующее. Ведь я убежден, что следующее не заставит себя ждать. Я говорю детективу, что смогу вычислить следующее место преступления и даже его время.
Литтон смотрит на меня как на сумасшедшего, а затем делает то, что заставляет меня дать ему шанс, как довольно опытному копу.
Он говорит: анализ мест преступлений маньяка не даст результатов.
- Упреждающий анализ – да. – отвечаю я, - он не работает для серийных убийц. Но я уже видел такой почерк и смогу вычислить связующее звено всех жертв.
Литтон размышляет. Я отказываюсь от почетных отметок в личном деле, я отказываюсь от прав на сои идеи, и в случае успеха все аплодисменты достаются ему. Он не теряет ничего, даже времени, в управлении есть свободные копы, которых он может отрядить по моему совету. Это весьма неплохое предложение.
- Ты шибко честный, да? Моральный оплот? Так ты видишь себя, Тайлер? – спрашивает инспектор.
Я не двигаюсь, я жду прямого ответа.
- Все знают, что что-то происходит. Чувствуют.
- Ну так что? Мы договорились?
Я не могу требовать, не могу обратиться к суперинтенданту, потому как все мои предположения основаны на знании из будущего, и мне просто не поверят.
Литтон говорит: с одним условием. Он говорит: ни слова Ханту. Скажешь, что ты заболел. Соврешь ему, а когда он узнает, все будет выглядеть как маленькое предательство с твоей стороны. Ну так что? Мы договорились?
Хант или жизни людей.
Хант, который, я уверен, даже не жил на земле, или жизни окружающих меня людей?
Я уже знал, как отвечу. Да. Мы договорились.
Сплю я плохо. Сняться неясные лица. Сниться острый охотничий нож с гравюрой на рукояти, приставленный к моему горлу. Мне очень жарко, пот льется со лба, я ворочаюсь, сминая белые простыни, но никак не могу устроиться поудобнее. Чертова кровать! Если бы у меня было время.
Если бы было – я все переиграл бы.
Джин.
Кое-как я засыпаю, и утром меня будит музыка из приемника. Я раздвигаю шторы, и понимаю, что жара ушла. Небо было затянуто грозовыми тучами. Ветер еще не поднялся, но все предвещало приход бури. Я счастливо улыбнулся и пошел чистить зубы.
Сегодня ВАЖНЫЙ день. Вчера Джин застал меня в компании парней из регионального. Никогда не забуду его лица. Но как я могу объяснить ему, что меня самого тошнило от этих придурков?
Мне нечего ему объяснять. Если он не поймет меня, что ж…
Сегодня важный день. Сегодня мы ловим Вечернего убийцу. Я вычислил время и место, главное, чтобы буря не началась слишком рано, иначе толпа людей, так необходимая убийце, разбредется по домам.
Энни желает мне удачи, и я целую ее, долго не разрываю обнимающих меня рук.

***
Это все ужасно смешно. Я хихикаю, прикусываю губу, но это не помогает, смех разрывает меня. Никак не остановиться.
Я растворяюсь в толпе людей. Это очередь на футбольный стадион. Кто-то отшатывается от меня, потому что я хихикаю как ненормальный. А все дело в том, что я, черт возьми, отличный кандидат на перерезанное горло. Не понимаю, откуда взялось это знание, но я просто знаю, и все. Этот чертов мир, где все сплошь фантазия, где ходят полицейские из могил, общество действительно слепо. И единственный зрячий здесь я! Я – тот, кто знает! Но окружающим все равно, ведь они – чья-то прихоть! Мне страшно, боже милостивый, мне страшно, потому что с этим знанием я прекрасная жертва. Эти люди, все эти мужчины, женщины и дети, за жизнь которых я сражаюсь… Кто они? Им ведь все равно, так?
Я оглядываюсь, чтобы заметить офицеров под прикрытием. Все копы здесь ждут появления нашего Вечернего убийцы. Поднимается ветер, и газеты как перекати-поле, летят по асфальту и липнут к ногам.
Может быть, я ошибся в расчетах? Нет, все сходиться. Он придет за мной с ножом в руке. Сейчас. Чтобы доказать мне, что здесь все враждебно, что этот мир играет против меня по своим извращенным правилам. Эта толпа ничего не сделает, когда он перережет мне горло.
Как же мне надоело страдать. Я роняю лицо в ладони и всхлипываю. Да. Этот мир, чьим бы он ни был – сейчас полон враждебности. Сейчас он стал угрозой.
Верю ли я в это?
Надеюсь ли я на другое?
О’кей, Солнечный Джим, говорю я себе, сейчас мы и проверим, как к тебе относиться это место, какого цвета крылья у его хозяина.
Я слышу, я кожей чувствую приближение убийцы. Рация оттягивает мой карман, но я цепенею, не могу заставить себя пошевелиться. Это страх, он заставляет меня замереть. Просыпается чувство полета, липкого и недалекого. Я чувствую руки на своей талии. Позвать на помощь? Копы и сами все видят. Я только хочу проверить свою теорию. Хочет ли меня хозяин этой фантазии, хочет ли того, чтобы я здесь остался.
Сверкает лезвие ножа.
Я смотрю на грозные тучи.
Будет дождь. О, какая это великолепная мысль, блаженная, я начинаю легко смеяться, ветер холодит влажную кожу прикушенных губ.
Забери меня, если я здесь лишний.
Ты с нами?
Меня приятно передергивает, почти сладострастная улыбка играет на моих губах.
Возможно сейчас я начинаю понимать, где я.
- Больно? – кричит Энни из прошлого в моей голове. – Потому что это реально!
- Я подумала, что ты соскучился по своим друзьям. – я вспоминаю голос Хлои.
Я думаю, что доктор Тортон, мой бывший мозгоправ очень похож на местного медэксперта. Кажется, это моя последняя мысль перед тем, как…
Джин…

***
Джин Хант не хотел рыться в его вещах. Не хотел подходить к его столу и открывать ящики. Это было не в его правилах. Но он все равно делает это, он дергает на себя один за другим все отделения Тайлеровского стола и проклинает свою интуиции. Наконец он находит то, что искал. Маленькую коробочку в подарочной бумаге. Мультяшные львята кривят свои пасти. Хант разрывает упаковку и раскрывает коробку. Смотрит внутрь.
Сэм, шепчет он, пальцами подцепляя клочок бумаги. Он вчитывается в слова, и свободная рука его сжимается в кулак. Послание из Гайда.

***
Офицер наскакивает на убийцу как раз вовремя, он сшибает мужика с ножом на землю, и я ошеломленно отхожу в сторону. Я живой! Смотрю, как Литтон победоносно оглядывает свидетелей его триумфа. Он проводит блестящий арест.
Все же, я нужен этому миру. Живой. Я живой!
Я бреду прочь, и над моей головой зарождается буря. Окрыленный надеждой, я не замечаю, как она поглощает город, начиная с верхушек зданий, а потом стремительно уходит вниз, к дороге, к людям. Я направляюсь домой, и поздно замечаю, что твориться что-то неладное.

Улица начинает белеть. Нет, не так. Она бледнеет, будто истончается. Расширившимися от удивления глазами я наблюдаю за тем, как стены зданий, окружающих меня, покрываются серой коркой. По инерции я все еще продолжаю идти, но понимаю, что уже не слышу голосов за спиной.
Тут я, наконец, оборачиваюсь. И что-то вроде «аххххр» выходит из моего горла.
Иисусе.
Пустая улица, пустой перекресток, бледные окна ослепших зданий срывает поднявшийся ветер. Он сносит обрывки серого налета со стен, и один такой тонкий пергамент, кружась, приземляется мне на плечо. Брезгливо подцепляю его онемевшими пальцами, и он рассыпается в пыль.
Ты ведь знаешь, что это не так. Это не пыль. Это? Пепел.
Ошеломленный, мой взгляд мечется из стороны в сторону. Гляжу под ноги, и понимаю, что оставляю следы на асфальте, будто бреду по снегу. Под ногами тоже пепел? Это галлюцинация, просто галлюцинация, успокаиваю я себя, а ветер как огромное чудовище, поднимающееся из своего логова, несется мне на встречу. И первое его дыхание накатывает на меня облаком пепла, сорванного со всего в этом городе.
Где все люди? Где Литтон? Где хоть кто-нибудь?
Бегу на перегонки с ураганом, одинокий, испуганный, будто мне снова четыре года. Когда же это все прекратиться? Что опять не так? В чем я снова виноват, а?!

***

Джин льет спиртное в стакан, не глядя, а потом, забывая, что уже плеснул себе порцию, пьет из горла. Он перечитывает короткое послание снова и снова, и ему кажется, что все вокруг рушиться. То, к чему он привык, то, что считал своим домом. И все из-за Сэма. Из-за того, кому он так верил. Не смотря ни на что. Верил из последних сил.
Тогда зачем ты полез в его ящик?
Потому что настало время.
Джин не знал, почему именно сейчас. Но странная мысль крутилась у него в голове. Потом будет уже поздно.
О чем ты?
Если Сэм не поймет сейчас, он отвернется от тебя, как от ненужной вещи. Он уже отворачивается. Он не знает, что это все твое, и что ты реален.
Что мое?
Что?! ЧТО?!

Пальцы ломают сигарету, и становиться так обидно, что Джин начинает задыхаться от злости.
- Скажи, что принадлежит мне?! – вопит он в пустоту, потому как в здании Департамента нет ни единого человека. Здесь пусто, как в склепе. И почему-то Джин думает, что здесь пусто из-за него. Но ведь он совсем не хотел оставаться один! Так, блядь, почему здесь нет ни единой души?
Ветер первый раз ударяет в окна, но пока рамы выдерживают. Они не разлетаются пеплом, как в городских зданиях, они крепче из-за любви.

***

Здание департамента чернеет на бледном пепельном фоне. Я киваю сам себе: пойду туда, не знаю, что буду делать потом, не знаю, какого черта происходит, но Управление кажется самым надежным сооружением Манчестера. Возможно, там я найду помощь.
Город разрушается, он ветшает. Как? Я без понятия. Я начинаю думать, что это дурной сон. Просто сон, скоро я проснусь в объятьях Энни и вздохну с облегчением, понимая, что это только кошмар, и ничего более.
Таким образом я успокаиваюсь. Убеждаясь в нереальности происходящего, я все ближе подхожу к месту своей работы.
Здесь тоже пусто. Нет Филлис, обычно встречающей меня ехидным замечанием, нет уборщиков, меняющихся сменами, нет обкуренных подростков. Ничего, пустота. Я не рискую подниматься на лифте, вбегаю на третий этаж по ступеням. Мои руки скользят по стенам. Краска старая, она облупилась, но слоя пепла на ней нет.
Чем ближе к финишу, тем быстрее мои шаги. Под конец я уже бегу, через порог я попросту перелетаю. Торможу руками о стол констебля и вижу.
Хант.
Я не могу описать, что чувствую. Моя жизнь снова становиться церковным хором, где кто-то поет о свободе. Цвет моей жизни вновь становиться синим, как тогда, на Крыши, когда я решался. Я слышу бой часов и чувствую ветер, блуждающий по коже.
Хант.
Думаю, прежде всего это счастье. Беспричинное и такое по-детски невинное, не задавленное комплексами и обыденностью, без подтекста. Просто мальчишеское счастье, наслаждение жизнью, когда тебе дарят коллекционную модель старого Форда с открывающимися дверцами, или фотографируют с настоящим полицейским.
Я даже лепечу: Джин…
А потом замечаю, что он что-то держит в руке, и сердце замирает, я снова лечу с проклятой Крыши, так резко меня еще никогда не сбивали в грязное настоящее.
Хант стоит достаточно далеко, так что мне не приходиться на него рассчитывать, когда меня потрясает приступ головокружения, я снова опираюсь на спасительный стол.
- Зачем? – спрашиваю. – Зачем ты достал это?
Но Хант будто и не слышит. Он демонстрирует мне какой-то предмет, маленький черный, умещающийся на его раскрытой ладони. Это то, что он достал из коробки с львятами. Это не проявленная фотопленка.
- Что это? – такой голос был у него в пабе в наш первый день работы. С таким же лицом он говорил мне тогда: «так донеси на меня!» - Что на ней?
Я как заведенный мотаю головой.
- Я не знаю. Клянусь. Это ведь ты раскрыл коробку, не я! Я впервые…
Джин аккуратно ставит пленку на стол и подходит ближе, вслушиваясь в мой лепет. А потом резко заламывает мне руки (я даже не успеваю почувствовать угрозу!) и бьет по почкам.
Заваливаюсь на пол. Мне дико больно, я думаю, что это ужасно несправедливо, и кажется, я все еще продолжаю оправдываться, только про себя. Хочу как-то объяснить, что это просто чудовищная ошибка. А потом меня накрывает волной злости. Оправдаться?! Кому?! Мне?
Что-то шуршит, кажется, встав надо мной, Хант разворачивает записку. Он читает мне:
«Щелчок замка, мистер Тайлер, Сэм, уже прозвучал. Не ошибитесь. Если вы позволите ему…остановить вас, он запрет вас навечно в своей безумной игре. Когда вы погибли, он записал ваше имя в своем огромном списке жертв. Но мы даем вам шанс, Сэм. Воспользуйтесь этими снимками, так вы доведете свое дело до конца. Вы разрушите мир Джина Ханта. Удачи. И подпись: Гайд, 6620»
Цифры изменились, отстраненно думаю я. По какой-то причине цифры поменялись. Боже, мои внутренности будто пылают огнем.
Это то, что занимает мои мысли, потому что смысл записки ускользает от меня.
- Только трусы бьют по почкам! – я поднимаюсь и выплевываю это обвинение ему в лицо.
Джин вздрагивает, как от удара.
- Разрушишь мой мир. – продолжает он. – Как это понимать?
А ты оглянись! Оглянись, сукин ты, блядь, сын! – хочется заорать мне. – думаешь, это большой-пребольшой великан прошелся по городу и сожрал всех его обитателей?!
Вместо этого я рычу:
- Я думал, что это мне поможет! Поможет выбраться отсюда! У меня тогда не было иного выхода! Потому что вот здесь я был болен этим миром! – под конец я срываюсь на крик. Я не просто кричу, я уже ору, как помешанный! – Ты не давал мне вздохнуть, все это давило, я не мог жить! Что мне оставалось?
- Я верил тебе! Когда Морган пришел допрашивать меня в связи с боксерским делом, ты сказал, что впервые видишь его, но я-то знал, чья подпись на документе о твоем переводе! Его! А я все равно тебе доверился!
Джин пятиться от меня прочь, словно я какой-то прокаженный. Словно он обиться испачкаться от меня. А я хватаю какие-то папки и с силой отшвыриваю их в сторону.
- Я уже доказал, с кем я! Я так страдал, а ты не мог сказать мне, почему я сюда попал! Ты молчал! Что здесь?! Трусливый своевольный алкоголик! – в ход идут канцтовары, письменные принадлежности. Я уже бросаю их в Ханта. Я чувствую агрессию, а Джин здесь единственный источник угрозы. Мне страшно, и я пытаюсь защититься!
Стены оплетает серый мох. Это пепел. Стихия добралась и сюда, стекла взрываются, я поскальзываюсь на осколках, ботинки едут по чертовому стеклу, но я упорно продолжаю стоять. Хочется взять и швырнуть куда-нибудь самого Ханта. Этого блядского копа, который, всегда такой разнузданный, сейчас как язык проглотил. Пялиться на меня, и от этого только горячее кровь и громче стук в ушах.
Я поглощен своей работой. Вот это и делает убийц убийцами – та сила, просыпающаяся внутри тебя, когда ты понимаешь, что имеешь власть над кем-то. Даже над целым миром! Я возбужден. Мысли как молнии пронзают мою плоть. Если Хант хозяин этого мира, то я его разрушитель. Моя власть! Моя! Это я разбиваю его стены, это я бью стекла! Это я списываю всех людей, живущих здесь, одной только истерикой!
Под руки мне попадается телефонный аппарат, я хватаю его, выдергиваю шнур и замахиваюсь!
Немыслимо, невозможно, невероятно, но я могу сломать его мир! Целую, мать ее, планету имени Джина Ханта! Он здесь Король Джунглей? Он?
НА, ПОДАВИСЬ!
Со всей дури я разбиваю телефон об пол, и происходит невероятное, потолок исчезает, как и исчезают дикие помыслы из моей головы. Вместо потолка теперь – спокойное черное небо, полное созвездий. Мудрое небо, любимое небо. Как любовь к маме, как жизнь.
Хант ошеломлен, он выбит из колеи. Как и я. Все мрачное ликование, бушевавшее в моей груди, сдувается как воздушный шарик. Что же я наделал… я сломал рамки, я разозлил его, я напугал его, я сломал его мир. Нет, я не хотел.
Хотел.
Кто же он?
Я отвожу взгляд от звезд и смотрю на Джина. Совсем молоденький. Мое сердце сжимается, совсем еще юнец. Сколько ему сейчас восемнадцать? Девятнадцать? На плече металлический блеск. Его номер – 6620. Офицер Ее Величества Джин Хант.
Меня прошибает то жар, то холод. Руки пылают, ноги леденеют.
Ты…
Прости меня.
Я подхожу к нему, хотя ноги заплетаются.
Невероятно, это его мир! Его маленькое персональное Чистилище. Он не фантазия, нет, он нечто большее, он.
Я еще иду к нему. Самый долгий путь в моей жизни. В моей смерти.
Джин бледен. Я хочу дотронуться до его плеча, но рука немеет. Откуда-то я знаю, что сейчас не стоит его трогать. Еще я знаю, что нужно его успокоить, нужно, чтобы он все забыл, потому что он еще не готов. Не готов к чему? Не важно. Нужно вернуть этот город, вернуть Рэя, Криса, Литтона и Энни. Мою малютку Энни. Энни, утонувшую в 1986 году.
- Все хорошо. – говорю я. – все будет хорошо. Это ураган. Только дурной ураган. Ты ведь отважный полицейский, всегда на страже закона. Пусти иногда своего собственного, но не так он и плох, да?
Здесь больше не пахнет сухим пеплом.
И у Джина вновь его нормальный возраст, его пронзительные глаза, глядящие прямо на меня.
Ночь опускается на возвратившийся Манчестер.

***
Раскат грома будит меня посреди ночи. Сверкает молния, по полу разливается мягкий мистический свет. В полудреме я оглядываюсь. Я сижу на кожаном диване в кабинете Джина, подогнув под себя одну ногу, склонившись к плечу Ханта, его голова касается моей, прядь его волос щекочет щеку. А потом я вздыхаю, закрываю глаза, и мне сниться, что мы держимся за руки.

***
Я просыпаюсь от странного звона. Тяжело определить его источник с закрытыми глазами, так что я потягиваюсь и слышу знакомую песню Элвиса, звучащую откуда-то издалека.
Кожаная обивка дивана скрипит, когда я ерзаю, пытаясь достойно подняться на ноги.
- Подъем, спящая красавица. – насмешливо говорит Хант. – Принца ты здесь не дождешься.
Я смотрю на него и вижу, что он бреется, позвякивает его бритвенный станок, когда он споласкивает его в жестяной кружке.
Великолепно. Я вздыхаю, чувствуя, что ночь провел кошмарно. Спину ломит, шея ноет, полный набор болевых ощущений.
- Отхватил лишнего? – интересуется Джин, вытираясь полотенцем.
- А сам –то? – спрашиваю я, и вдруг понимаю, что он ничего не помнит.
Вот и хорошо.
- За работу, Тайлер. Здесь тебе не гостиница!
- Да, шеф.
Я выхожу, как можно аккуратнее притворяя за собой дверь.
Кажется, когда-то я летал.
Я снова лечу.

@настроение: летящий кирпич

@темы: Джин Хант, Сэм Тайлер, фанфик, LoM

---

ЛоМ снова не дает покоя

Автор: Миссис Хикс
Название: Оз
Фэндом: LoM
Размер: мини
Дисклеймер: не имею, не мое.
Рейтинг: PG-15
Комментарий автора: короткая история о возвращении в «страну Оз». Есть сиквел
"Оз. Возвращение."

В моих руках дрожит праздничный колпак, тесьма свисает с пальцев бледным червем, конфетти снегом покрывают плечи, пиджак волочится по полу. Я неспешно вышагиваю по коридору, заваливаюсь на бок, плечом отталкиваюсь от стены и иду вперед к своей двери.
Ключ не подходит к замку. Я рассеяно дергаю за ручку и прислоняюсь лбом к холодному косяку.
- Семьдесят вторая.
У лестницы, положив руки на парапет, стоит чернокожая женщина. Она одета в старый джинсовый комбинезон, а обута в дорогие туфли на металлической шпильке. В волосах у нее карандаш.
- Вы живете в семьдесят второй, а это семидесятая квартира. – говорит женщина.
Ничего не могу сказать в ответ. Конечно, семьдесят вторая. Смотрю наверх, на номер, понимаю, что ошибся, и отхожу от чужого косяка.
- Я и сама недавно переехала. – говорит «всезнайка» и закусывает кончик карандаша. Я не успеваю заметить, как она вытягивает его из волос, зато ясно вижу, как по плечам ее рассыпаются кудряшки. Жест шлюхи. Только он лживый-лживый. Она не шлюха, нет.
Кидаю ключи в свое праздничный картонный колпак, и они звякают при каждом шаге.
- Спасибо. Но я не новый владелец. Просто давно здесь не был.
Просто задумался, и потому ошибся.
- Путешествовали? – не отлипает девица.
Врожденная вежливость развязывает мне язык.
- Да. Далеко, очень. – я киваю.
- Тогда, с возвращением. – говорит она.
На моих часах – 11 вечера. Конец смены спинного мозга, так говорят китайцы. Пожалуй, я рановато покинул вечеринку в честь своего «возвращения».
- Я могу сделать так, что вы никогда больше не ошибетесь дверьми. – вдруг предлагает женщина.
Думаю, что она устроит нечто совершенно сумасшедшее.
- Я уверена вам понравиться! Меня зовут Хлои Такер, я ваша соседка.
Я тоже представляюсь. Говорю: я Сэм Тайлер. И добавляю: о’кей, я согласен.
Утром я обнаруживаю, что очень кудрявый лев баллончиком нарисован на моей двери.
Лев.
На работе, когда выкраивается свободная минутка, я вбиваю в поисковик «лев-символизм».
Читаю.
«Загробный мир».
Читаю.
«Победа над смертью».

***

- Лихо крутишь. – хвалит сержант.
Наверное, моему приятелю Майку кажется странным, что мои навыки вождения только улучшились по возвращению из комы. Я управляю джипом как пьяный Шумахер. Но я перенял это у Джина Ханта. И мне не совестно за это умение.
Меня тошнит от разговоров с врачами и от современного питания.
Сегодня опять снился 73 год. Снова их крики и просьбы. Очнулся, разлепил глаза, и понял, что вижу угол своей квартиры. Очень близко. Сгорбленный, испуганный, забившийся в угол мужик – это жалкое зрелище.
За окном – ночь.
На столе скотч.
Помочь – не помочь.
Почь. Прочь-прочь-прочь от смерти. Я так выжат, кружиться комната, желтым поблескивает лампа, бледно гудит вентилятор – купил самую древнюю модель. Шлепаю босиком по паркету.
У меня светлая металлическая кухня. В темноте же она кажется жутко холодной и острой. Я на ощупь пробираюсь к холодильнику, проводу подушечками пальцев по ледяной мебели. Отсюда слышу, как гудит вентилятор в моей спальне. Все еще слышу его, открывая банку пива.
Никогда не знаешь, что ждет тебя за распахнутой дверцей холодильника. Бац! Я захлопываю дверцу и вижу Энни. Она заговаривает со мной. Ну еще бы не заговорила. Просьбы-просьбы. Но вот что интересно: вентилятор гудит громче, чем звучит голос девушки, которую я люблю.
Любил?
Люблю.
Лопасти его кружатся все быстрее и быстрее.
Вот голова Энни, вот лопасти. Вот голова. Вот лопасти. Голова-лопасти.
Психоз?
Эпилепсия?
Я просто делаю еще один глоток пива. От меня несет потом, страхом, и, кажется, я немножко плачу. Но просто глотаю горькое пойло, и становиться легче.
Не знаю, почему, но у меня обострился слух, как только я вышел из палаты 2612. И телефонные звонки – я поднимаю трубку еще до того, как слышу призывную трель. Рации пугают немного. А в остальном… я больше ничего не чувствую.
Через три дня ночью я слышу женский плач. Я еще не сплю, всего четыре утра. Сижу в постели и прислушиваюсь, к плачу добавляется звон разбитой посуды. Я поднимаю голову с колен, заставляю себя сползти с кровати, одеться, выйти и постучать в дверь Хлои.
Я не сомневаюсь, что это ее голос.
- Хлои, откройте, пожалуйста! Хлои, это Сэм! – говорю я, стуча костяшками пальцев.
Мне открывают. Хлои стоит в пижаме в фиолетовую полоску, в левой руке зажат осколок фарфоровой чашка, правая рука в гипсе. По щекам девушки ползут слезы бессилия и скованности. Она видит меня и поджимает губы. Жестом приглашает войти, приглашает так, будто я чем-то ее обидел, или разочаровал. Она откладывает осколок чашки на полку и неловко открывает ящик стола, увлеченно роется, по одному выкладывая на поверхности фломастеры, а потом протягивает их мне.
Я спрашиваю: зачем? Я совсем не понимаю эту женщину.
- Напиши мне, почему ты пришел. Почему с тобой нет никого. Почему тебе не спиться, Сэм Тайлер.
Сорвав колпачок фломастера зубами, я зависаю над гипсом на ее запястье.
- Как это случилось? – спрашиваю, то ли уточняя ее приказ, то ли интересуясь, как она получила травму.
- Несчастный случай. – Хлои отвечает мне на оба вопроса. – Так откуда ты приехал?
- Я не…
- Какого это? Ох, соседские корпоративны такие пронырливые. Я уже знаю, что вы попали в аварию. Ну так как? Умереть и ожить? Вы видели свет в конце тоннеля? Люди говорят, что видят чертов свет. Но я думаю, это всего лишь лампы в реанимационной.
Хмурюсь: смерть переворачивает все.
Я пишу на ее гипсе: «Я задыхаюсь».
Я пишу ей: «Помоги мне».
Беру красный маркер и добавляю: «Я заблудился.»

***

Мы болтаем с Хлои на общепринятые темы, чтобы казаться нормальными. Она рассказывает мне про своих бывших, я рассказываю ей о 73ем. Она делиться со мной рецептами блюд, и поит своим фирменным чаем.
- Какие травы ты используешь? – интересуюсь я, заглядывая в чашку.
- Листья черной смородины, - Хлои начинает охотно перечислять мне состав, - листья мяты, шалфея, гамбутрол…
Мои глаза округляются.
- Что?! – восклицаю я. – Ты подмешала мне наркотик!
- Я подумала, что ты соскучился по своим друзьям. – Хлои невинно поднимает руки, но глаза у нее леденеют. – Я буду на страже. Я даже укрою тебя пледом.
Ее голос тонет в диком шуме, я падаю на подушки и вижу своих друзей.


***

У Хлои своя программа. Она верит, что врачи лишь мешают моей реабилитации. Она водит меня на все фильмы ужасов с участием мертвецов. У нее собственный маленький кинотеатр на окраине, древний и почти не приносящий прибыли. Хлои не продает его только потому, что ей нравиться играть во владелицу социальнополезного заведения.
В кинозале мне плохо, меня мутит, сердце колотится о ребра. Хлои держит меня за руку, чтобы я не сорвался. Она напоминает, что я сам просил ее о помощи. Я и сижу и смотрю на людей, загримированных под мертвецов, среди этих мертвецов, загримированных под зрителей.
И все это время я не думаю про Ханта и остальных. Пока идет очередной фильм про мертвых, я эгоистично жалею только себя. Так устроены люди, и Хлои это знает.
Она находит очень забавным то, что я не чувствую боли. Она пытается уговорить меня проколоть что-либо или сделать тату.
Наивно.
Я говорю, что я офицер полиции.
Хлои смотрит на меня с прищуром и, вздыхая, принимает мои доводы.
Я далеко не все рассказываю этой женщине. Когда из архивов приходят результаты моих запросов, я не роняю ни слова. Ведь могу получить кольцо в мошонку.
Ничерта ей не говорю.
Когда ей снимают гипс, ее запястье перестают украшать мои мольбы о помощи. Хлои Такер, внучка известного ученого, куратор музея, уже не напоминает постамент моих щенячьих слез.
Она все также водит меня на фильмы ужасов. Я вожу ее в рестораны. Мы с ней гуляем по зоопарку.
Коллеги одобрительно хлопают меня по спине. Мама думает, что Хлои – моя девушка. Мая облегченно думает, что Хлои – моя новая девушка. Хлои говорит мне, что у мертвецов не бывает девушек.
Точно.
- А у графа Дракулы? – спрашиваю я.
- Он был доминантным гомосексуалистом.
- Ясно. Нет, ты правда так считаешь?
- Угу.
- О, господи.
Она странная. Спасибо, о, спасибо, небеса. За то, что она такая.
Она не говорит мне, что уезжает. Однажды ее квартира просто пустеет. Грузчики приезжают за ее вещами.
А я даже рад. Она сделала все, что могла, она примирила меня с самим собой и доказала, что жизнь отворачивается от меня, как трусишка-девственница.
Но я так и не рассказал ей о том, что повергло меня в ужас, то, что я узнал из архивов.
Грузчики заносят в грузовик ее антикварный столик, а я разворачиваюсь, и иду на работу.


***

Меня зовут Сэм Тайлер. Все дело в том, что я дошел до ручки. Я сижу в кругу людей с ПТС и слушаю их жалобы.
Я скрещиваю пальцы.
Доктор Тортон, наш организатор, поглаживает усы жестом алкоголика и говорит, что мир прекрасен.
А я скрещиваю пальцы, чтобы сегодня до меня не дошла очередь делиться с группой своими переживаниями.
Я держу в руках КНИГУ. Она назначена моим терапевтом «смазать мои дребезжащие нервы». Я рассматриваю КНИГУ со всех сторон. Нахожу карандашные пометки на внутренней стороне обложки.
Стр. 164
Стр. 152
Стр.188
Стр. 223
Открываю эти страницы. Там этим самым карандашом исправлены орфографические опечатки. Мой врач дома проверяет свою библиотеку на наличие пропущенных запятых и тире. А потом смеет мне диктовать, что в этой жизни действительно заслуживает внимания, а что – нет.
Я выбрасываю КНИГУ в окно.
По моим подсчетам нужно выпить полбутылки виски, чтобы услышать голос Энни. Целую бутылку – чтобы ее увидеть. Вопрос: как же надо упиться, чтобы заняться с предполагаемой Энни предполагаемым сексом? Хлои Такер планировала это выяснить. Когда я наотрез отказался, она заперла меня в кинозале. Милое местечко. Там же я назначаю встречу с Джейн Скелтон. Как только закончится это собрание, я поеду на оговоренную встречу.
А пока я сижу, скрестив пальцы. У меня в квартире к холодильнику магнитом пришпорен список друзей из 73его. Список разделен на две колонки. Левая называется Погибшие, правая Несуществующие. Ее возглавляет такое имя, как Джин Хант. А левую – Кристофер Скелтон, Энни Картрайт, Рэй Карлинг.
Это только офицеры полиции. Все остальные – известные мне журналисты, пострадавшие, преступники – для них я сделал точно такой же список.
И я не понимаю, что это, черт подери, значит. Все эти люди – они либо чья-то извращенная фантазия, либо мертвецы.
- Сэм? Поделитесь с нами своей историей. – ко мне обращается доктор.
- Ну… - протягиваю я и глупо повторяю, - Мое имя Сэм, и я здесь, потому что меня сбила машина.
Я здесь потому, что мой начальник оказался глюком.
Что же мне теперь делать?
- Очнулся я в семьдесят третьем году. – я продолжаю свою историю и улыбаюсь так, что болят щеки.
В подземке бездомный подросток играет на гитаре, я прохожу мимо, но его музыка остается со мной. Моя жизнь – это именно та разновидность существования, когда можно закрыть глаза, отвернуться, или сходить за чашечкой крепкого английского чая с наркотой, чтобы возвратившись, ничего интересного не пропустить.
Вернемся к тому моменту, когда Хлои заперла меня в кинозале. Вернемся к тому моменту, когда я, стуча в закрытую дверь, понимаю, что мне проще возложить ответственность за свою жизнь на кого-то другого. Что мне нравиться кричать «Выпусти меня отсюда, ты, психованная дрянь!» Это проще и приятнее.
Вот вам дистанционный пульт управления от моего сердца. Вот, только не уроните. Взяли? Хорошо, держите крепче. Только не жмите на эту огромную красную… Ну вот… зачем вы нажали, а? Как же вам не стыдно. Мне ведь так
больно. Теперь больно. Так больно.
Какое жалкое зрелище.
В зрительном зале семь рядов по десять мест, кресла темно-синие, в подлокотниках забит обверточный мусор. Я начинаю бродить вдоль рядов и размышлять о своих недостатках. Снаружи Хлои включает проектор, и я в одиночестве смотрю хронику Манчестера. Конечно, хронику семидесятых. И конечно я понимаю, что дико скучаю по ним.
Я был в очень странном загробном мире. Я не путешественник во времени, вовсе нет.
Ко мне приезжает мама, и мы вместе печем пироги с вишней, как в детстве. Мама хочет, чтобы вечером к нам зашла Хлои.
Я отрицательно мотаю головой: Хлои уехала.
- Вы поссорились? – спрашивает Рут. Она смотрит на меня так… так, как будто весь ее мир сверкает внутри моей головы.
На самом деле внутри моей головы доброкачественная опухоль, а вовсе не цветок материнского счастья. И иногда опухоль дает о себе знать.
- Нет. – говорю. – Нет, мама. Если честно, то Хлои умерла.
Не могу объяснить, почему я ляпнул такое. Зачем так соврал?
- Прости! – я срочно поправляюсь, глядя на побледневшую Рут. Я кашляю.
Мои дни напоминают мне церковные витражи. Мои мысли напоминают мне детский церковный хор. Кто-то в паузах всегда протягивает «Аминь!»
Все те люди, с которыми я контачил в 70ых, например мама Маи, не помнят того меня.
Так что я знаю, что все, что было – всего лишь долбаная фантазия. Игра не стоила свеч.
Мои дни – цветные стекла церкви. Сегодня цвет этот – синий.
Для меня все в этом городе сегодня серо-синее. Я отхожу от окна, сажусь на диван и смотрю на Рут.
- Я оказался в ином мире, мам. Каждый день я просыпался там и говорил себе: я живой. И я жил. И даже полнее, чем когда либо.
Однажды мы с Хлои отправились в зоопарк. Я шел по дороге, вымощенной камнем, и звери в клетках начинали бесноваться, едва учуяв мой запах. Прыгали на клетки, рычали, забивались в тень. Как будто я какое-то чудовище. Я до сих пор помню крики обезьян и ужас райских птиц, их клекот.
- Ты знаешь, - продолжаю я, - один бармен… бармен как-то сказал мне, что ты понимаешь, когда ты живешь, потому что ты чувствуешь; когда ты не живешь – ты не чувствуешь ничего. Я дал слово, мама. Дал слово человеку, который много для меня значит.
И тогда Рут улыбается именно той, самой лучшей ее улыбкой, самой правдивой, немного испуганной.
- Тогда тебе не о чем волноваться. Ты всегда держишь свое слово.
И вот я стою на крыше.


***

Я стою на крыше. На КРЫШЕ, гляжу в небо. Оно прекрасно. Но мне не стоять под ним. Это гнусное чувство меня просто бесит. Скорее бы скинуть его с плеч, избавиться, стереть. Оно в прямом смысле меня убивает. Я никого не продал, не предал, и не предам то, что люблю, я всех простил, и за все расплатился. Настало время моего Великого финала.
Не хочу в психушку. Лучше уж так. Я буду верить изо всех сил, что когда-нибудь я пойму, зачем я был здесь. А пока…
Итак, меня зовут Сэм Тайлер. Господи, прости меня.
Я бегу.
Я взлетаю.
Лечу.

@настроение: бетонный осколок

@темы: Джин Хант, Сэм Тайлер, фанфик, LoM

---

До и после Рождества

Автор: Миссис Хикс
Название: До и после Рождества
Фэндом: LoM
Жанр: романс
Размер: миди
Дисклеймер: У меня нет прав на чужих персонажей. Нет выгоды.
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Джин/Сэм
Статус: закончен

Я люблю тебя огромным небом.
Я хочу любить тебя руками.
Сурганова «Мураками»

Дети Манчестера ждали снега. На крышах старых серых зданий смешивались дождь и грязь. Антенны, неловко изогнутые, острием смотрящие в окна домов напротив, пустые балконы с бельем на прищепках – все это дремало под застывшим декабрьским небом. А снега не было.
Но это не стало помехой для открытия ежегодной рождественской ярмарки. Она развернулась в Центральном парке, и на дюжину кварталов вокруг разлетелся аромат печенья, сахарной ваты и хвои. Залили каток, поставили разноцветные шатры, установили праздничную ель. Ярмарка оживала около пяти вечера. Непробиваемая толпа манчестеровцев собиралась у праздничного дерева. Сэм Тайлер попал, как назло, в самое большое скопление народа. Перед ним, а также перед офицерами Хантом и Картрайт стояла задача поймать особо изворотливого наркодиллера Тони Барклая, скрывающегося среди толпы.
Сэм останавливал случайных прохожих, показывал им карточку разыскиваемого, терпеливо ждал, пока гражданский прожует свой попкорн или выпустит изо рта леденец, получал отрицательный ответ и пробирался дальше. Энни осматривалась у лотков с ватой, Хант пошел в обход за шатрами. Сэм тщетно пытался не выпускать коллег из поля зрения, но яркие кегли жонглирующих клоунов, взрывы хлопушек, постоянно ржущие морды местных выпивох, прущие прямо на Тайлера, не способствовали концентрации.
- Похоже, мы его упустили. – вздохнула подошедшая Энни, и в глубине душа Сэм был рад, что эту мысль пришлось озвучивать не ему.
- В этой суматохе… - Тайлер неопределенно покачал головой. – У нас было мало шансов.
Поблизости раздался сухой треск выстрелов из тира.
- Кажется, у нас не будет рождественского подарка от Шефа. Работа в праздники просто убивает меня. – Энни поджала губы и огляделась.
-Пойдем. – позвал Сэм, приметив лоток. – Выпьем кофе.
Продавцу горячих напитков Сэм также продемонстрировал фото подозреваемого. Толстоватый мастер сосисок и чая-кофе смачно высморкался в свой фартук. Первый мыслью Сэма было потребовать лицензию, но Энни вовремя оттащила копа в сторону.
- Это ярмарка, сэр. Здесь прекрасно и омерзительно одновременно. Вот например клоуны…
- Терпеть их не могу, еще с детства. – протянул Тайлер.
- Я тоже. Пойдем-ка лучше сюда. – Энни взяла Сэма за руку и потянула в сторону, как мамаши тащат непокорных деток.

Гадалка Ледяного Шара

- Ты веришь в эту… в предсказания? – удивился Тайлер, дотронувшись до стенки мрачного шатра. На ощупь покрытие напоминало мокрый ковер.
- Ну не то, что бы. – смутилась детектив, и Сэм снисходительно улыбнулся:
- Вряд ли старая колдунья и ее хрустальный шар нашепчут нам, куда подевался наш беглец.
- Это цыганская палатка. – сказала Энни. – Они многое видят и многое знают.
-Прости, но это глупо. Пустая трата времени.
- У меня предчувствие на счет этого. – в голосе девушки послышались незнакомые упрямые нотки.
Сэм махнул рукой и зашагал прочь, но Картрайт не последовала примеру начальства. Она думала о темноте. Об очень удобной темноте, где можно спрятаться тому, кто хочет скрыться. Энни приподняла край шатра и проскользнула внутрь, в душный туман трав и специй. Спустя пару минут из шатра предсказательницы донесся женский крик.
Сэм бросился назад. Он распахнул шатер и с размаху налетел на что-то, завернутое в шерстяную грязную тряпку. Нечто угрожающе зазвенело многочисленными бусами и лягнуло Сэма в колено.
- Лови его, лови, это он! - крикнула Энни откуда-то снизу, и Сэм, извернувшись, ухватился за край живого свертка, подхватил с низенького столика деревянную статуэтку непонятной формы и опустил ее на верхушку улепетывающего матерчатого кокона. Кокон взвизгнул и повалился на землю, так и не достигнув заветного выхода.
Постепенно глаза Сэма привыкли к полумраку свечей. Он выпустил деревянную статуэтку непонятного существа, подобрался к постанывающему клубку из цветных платков и распеленал его.
- Тони Барклай! – изумленно воскликнул он, и искомый подозреваемый вяло затрепыхался, услышав свое имя.
- Переоделся ведьмой, невероятно. – не смотря на боль в колене Сэм рассмеялся находчивости преступника. Он достал наручники и отчеканил формулировку производимого ареста. Скрипнула рация.
- Мы взяли его, шеф, взяли Барклая. Это палатка гадалки, прием. – сказал Тайлер.
- Сэм?
Тайлер обернулся на зов Энни и только теперь понял, что девушка все это время сидела на полу, а прямо перед ней лежало тело настоящей предсказательницы. Цыганка была без сознания.
- Ей нужна помощь. – Энни склонилась над старушкой. – Он ударил ее.
Подлетев к потерпевшей, Сэм начал осмотр.
- Принеси воды. – распорядился он. – И открой проход, ей нужен свежий воздух.
Энни выбежала наружу, и сквозняк ворвался внутрь, срывая язычки свечей. Сэм опустил голову и прислушался к сердцебиению бедняжки-цыганки. Кстати, «бедняжка» имела крайне отвратительный вид: бородавка на лбу – как муха с толстым брюшком, кривые зубы, заплывшие глаза и запах сырой муки с морщинистой кожи. Но Сэма никогда не волновала внешность пострадавших старушек. Прильнув к объемному бюсту, он слушал неровное дыхание, и мысли в его светлой голову были самые что ни на есть альтруистичные.
Барклай, прикованный наручниками к железному крепежу шатра полуобморочно начал звать маму.
И тут старуха схватила Тайлера за горло. От неожиданности Сэм выругался и попытался отпрянуть. Старушонка, однако, сама отпустила, точнее, с удивительной силой оттолкнула Тайлера и начала орать по-цыгански. Все ее тело сотрясалось от праведного гнева, глаза выкатились из складок век.
Тайлер из ее воплей ничего не понял, но продолжил отступать. На всякий случай.
Карга вопила, как резаная.
- Успокойтесь, я полицейский. Я хочу помочь! – затараторил Сэм, но гадалка не послушалась. Она схватила со стола свечу в медном подсвечнике и швырнула ею в Сэма. Тот охнул и пригнулся, пропуская мимо тяжелый снаряд. Старуха воспряла духом, и в дело пошли колдовские амулеты, камни и части чьего-то скелета. Сэм едва успевал укорачиваться. Череп мыши угодил ему в ухо, содрав кожу, связка куриных лапок чуть не попала в лицо. Тайлер отступал. Но выход перекрыли подоспевшие Джин и Энни. Они застыли в проходе и с ужасом (Энни) и интересом (Хант) наблюдали за развернувшейся сценой сражения: старая перечница орала и закидывала детектива инспектора своим скарбом.
Хант начал смеяться. Ботинком он наступил на Барклая, но даже не заметил этого, смех распирал его. Он хотел воззвать к рождественским эльфам и поблагодарить за такой зрелищный подарок, но разразился новым приступом хохота.
А старушка тем временем протянула свои птичьи когти к большому хрустальному шару. Схватила его, как профессиональный игрок в боулинг, размахнулась, продолжая изрыгать проклятия. Тайлер не успел среагировать и вскрикнул от резкой боли в правом запястье. На его счастье из ниоткуда в шатре возник молодой цыган, он обхватил старушку за плечи и зашептал ей на ухо что-то успокаивающее.

Хант не стал задерживаться и поволок Барклая к служебке. А Сэм и Энни остались выслушать извинения лохматого цыгана.
Когда закончились все формальности, Сэм выдохнул и повращал запястье.
- Ну надо же… «переволновавшаяся милая бабушка»! Нам должны повысить премию за вредность.
- Дай посмотреть. – предложила Энни, указывая на руку Тайлера.
- Не стоит. Просто сильный ушиб. Хм, я такой же упрямый, да?
- Ага. Есть немного.
- Странно получилось…
- Но слава богу, на сегодня это все. – выдохнула Картрайт. – Обошлось практически без жертв. Внучок.
- Очень смешно. – обиделся Сэм. – Ты заметила, какая она была страшная? С бородавкой! Она кидалась в меня костями.
- Ага. Но в конце - концов, и ты не можешь это не заметить, моя интуиция меня не подвела. Мы арестовали засранца.
- Ты молодец. В следующий раз напомни мне, чтобы я прислушивался к твоему внутреннему голосу.
Ярмарочная площадка освещалась сотнями красных и желтых огней. Поблизости чудак-продавец выкрикивал: «Пончики, коржики, сладкая вата!».
- Знаешь, сейчас мой внутренний голос говорит, чтобы мы завернули сюда. – предложила Энни, указывая направление.

Тир
Прочитал Сэм
Пять попаданий – приз!

- Поймала меня на слове, не так ли? – прищурившись, Сэм разглядывал мишени: плоские железные кролики, десяток медных крошечный разбойников, палочки, монетки и шарики.
- А-то. – лукаво подмигнула Картрайт, она подняла винтовку и протянула ее Сэму. – да ладно тебе, у нас и так какой-то неполноценный праздник. А может ты не так хорош, каким хочешь казаться,.. коржик?
- Сама ватрушка. – ухмыльнулся ДиАй, забирая у нее винтовку. – Какого медведя желает выиграть дама?
Энни заложила руки за спину, приподнялась на мыски и стала придирчиво разглядывать мягкие игрушки. Сэму хотелось, чтобы она выбрала бежевого медведя. Он был таким мягким, пухлым как большая подушка.
- Пожалуйте. – мужик в толстовке протянул Тайлеру патроны. Сэм прицелился и выстрелил: один, два, три, четыре – все в цель, но пятый раз сорвалось. Что-то щелкнуло в поврежденном запястье, боль вспыхнула в руке как язычок пламени, и Сэм смазал выстрел.
- Сожалею, приятель. – хозяин тира почесал лоб и поспешил обслужить следующего клиента.
- Сэм? Что такое? – озаботилась Картрайт, бережно взяв ладонь полицейского.
- Собираетесь пострелять, мистер Хант? – спросил заискивающий голос хозяина тира, и Сэм пропустил вопрос девушки мимо ушей. Он повернулся и конечно же увидел своего начальника.
- Передал Барклая Рэю. – пояснил Хант. – сегодня здесь было весело, и я подумал, что глупо уходить, пока клоуны еще не разъехались. И, Глэдис, видел твой промах. Как думаешь, может направить тебя на курсы повышения квалификации, а? Уверен, они все еще не сняли твой портрет с надписью «зануда» со стены в фае.
Тайлер поднял руки в жесте «сдаюсь-сдаюсь».
- Валяйте, сэр, стреляйте. Чтобы я в полной мере насладился осознанием собственного ничтожества.
Боль в запястье никак не угасала. Единственное, что сейчас хотелось Сэму, это пойти домой и приложить к ушибу лед, а не слушать едкие комментарии в его адрес. Совершенно не заслуженные и вообще… как можно в одном предложении проехаться сразу по трем «недостаткам» Сэма? Сам зануда.
Хант смерил зама подозрительным взглядом.
- Барри, - обратился он к владельцу тира, - давай по-крупному.
На праздничной ели мигали огни, до Рождества оставалось четыре дня.
Хант хладнокровно со всех сторон осмотрел выигранного им медведя и пихнул его в руки Тайлера, хотя Энни стояла ближе.
- Наслаждайтесь, леди. – сказал Джин и взял курс на паб.
«Ну и что мне делать с игрушкой?» - устало подумал Сэм, а Энни неуверенно рассмеялась.

@музыка: Mika — Any Other World

@темы: Сэм Тайлер, слэш, фанфик, LoM

---

Прода.

Продолжение «Меня нет»
с 5по 10 главу



5
Четвертый голос



Сэм медленно подошел и повернул ключ. На пороге стоял Джин Хант. От него несло, ну как от Ханта. Промокший плащ облегал его плечи, в руках была газета, пропитанная дождем, ей он прикрывал голову, когда шел к подъезду. Заголовок газеты: «Полиция молчит»
- Тайлер. – Джин потер переносицу, фокусируясь на детективе. – Впустишь?
Подивившись внезапной нерешительности гостя, Сэм посторонился, пропуская Ханта в квартиру. Сейчас будет скандал…
А Хант снял мокрое пальто, швырнул мимо вешалки и замер на середине комнаты в прямоугольнике света, льющего из коридора.
- Я поболтал с некоторыми человечками, и у нас есть одно имя. – хрипло начал он, с трудом связывая слова. – Думал, тебе будет полезно знать.
Сэм, все еще ожидающий бури, которая начнется, как только Джин увидит Гетза, непонимающе нахмурился.
- И еще, только не смей задирать нос, Тайлер, но…
Хант стоял точно посреди комнаты, кровать от него слева, так какого черта он не начинает вопить?
- Но ты часть моей команды, и мне не следовало…
Кровать вот она, прямо здесь, блядь! Сэма сдернуло с места, и он, озаренный ужасной догадкой, пролетел мимо Ханта и зажег свет.
Джин сощурился и посторонился, но речь свою не прервал, кажется, он ее отрабатывал заранее.
- Не следовало срываться…
Кровать была пуста. ПУСТА. Одна тарелка на столе, одна бутылка пива. Нет чужих вещей, нет рисунков, только ворох фотографий. Сэм протяжно застонал.
- Э, Тайлер, прекрати заводиться? Я не собираюсь плясать во имя твоего душевного спокойствия.
Никакого Дина Гетза в его комнате, никаких разговоров. Всего лишь то, чего не было. Еще один тряпичный клоун в синем комбинизончике. Мы же говорили тебе Сэм. МЫЖЕГОВОРИЛИАтынасНЕпослушал.
Широко распахнув глаза, Тайлер озирался по сторонам.
От Ханта пахло его долбаным табаком и долбаным скотчем, будь ты проклят со своим Манчестером-74! Пропади все пропадом. «Они даже не замечают, как ты задыхаешься в белой комнате». В точку, детка! Смотрите, я крутой, смотрите, я ДиСиАй, и у меня есть член!
- Сэм?
- Все бесполезно, мы его теряем. – кричит врач, машина скорой помощи вписывается в сумасшедший водоворот воспоминаний. Это то, чем заканчиваются Прыжки веры.
- Отойди от края. – говорит Энни.
- Отойди от края – никто не говорит.
Морган выходит из ниоткуда и ухмыляется.
- Пошел вон! – заорал ему Сэм.
Хант отшатнулся, будто от пощечины.
Узкая полоса тени от здания департамента падает на красное озеро, по колено в алых волнах стоит тонкая фигура Тайлера, облаченная в строгий брючный костюм. Сэм задирает голову, когда чувствует, что сверху что-то сыпется на его волосы: крошки бетона, мелкие камушки. Там, на крыше, какой-то человек разбегается и перелетает через ограждение. Тайлер вновь смотрит на свои ноги – ноги в дорогих ботинках твердо стоят на обычном асфальте, нет красной воды, заливающей штанины. Нет ничего, какой вздор. Ну надо же, красное озеро. Сэм переводит взгляд. В узкой полосе тени сидит паренек, одетый в нищенские шмотки. Сэм откуда-то знает, как паренька зовут – Дин Гетз.
- Я просто хочу, чтобы мертвые забывали о том, что мертвы. Это ради их спокойствия, что в этом плохого? Разве я не стал твоим другом? – жалобно спрашивает паренек, поджимая колени так, чтобы целиком уместиться в темной полосе.
- Убирайся прочь, тварь! – крикнул Сэм, обхватывая голову руками. – Убирайся, убирайся, убирайся!
В одно мгновение Джин преодолел разделяющее их расстояние и со всей силы двинул Тайлеру в живот. Сэм коротко вскрикнул и согнулся.
- Гляди-ка. – обладателя этого голоса Тайлер не знал. Это была не девочка с тест-таблицы, это был не вездесущий Ф. Морган, и это был не самоубийца Гетз. – Гляди-ка, этот человек, по ошибке общества именующий себя представителем закона, пытается сбросить тебя с крыши.
Сэм попытался подняться, в слепую наткнулся на руку Ханта и в ужасе бросился в сторону.
- Какого хрена ты вытворяешь, Тайлер? – раздалось над самым ухом. Сэм всхлипнул и забился сильнее. В груди ломило, душили слезы.
Он стоит на краю крыши, и Джин Хант пытается бросить его вниз. Нет, ни за что. Я буду сражаться, я буду биться до последнего. Я больше не могу так жить!
- Сэм?
ДиАй ударил, ориентируясь на голос, услышал изумленный вздох. Но вывернуться не успел, его снесло и припечатало к стене, совсем рядом с выходом. Рука Ханта молниеносно захлопнула дверь, и Сэм почувствовал себя в ловушке. Внизу обрыв. И у самого края лишь Хант.
Чужие пальцы впились в плечи. Прорываясь сквозь жар, Сэм неистово пытался очнуться, но что-то держало его здесь, держало его на крыше. Теперь он видел себя и в квартире в Манчестере, прижатым к стене Джином Хантон, и на крыше, где Хант хотел его скинуть. Выбирать из двух вариантов особо не приходилось.
- Отпусти меня. – просил Сэм у обоих Джинов. – Я не хочу.
Хант схватил его за подбородок, и пальцы случайно прикоснулись к дорожкам слез на щеках Сэма.
- Да что с тобой? Говори, Тайлер! Ты что обдалбан?
- Не причиняй мне боль. Я не хочу. – задыхаясь, шептал Сэм, со всей силы зажмуривая глаза. Край крыши был совсем близко. Всего лишь шаг – и все, вниз.
- Твою мать, Глэдис, ну почему ты, а? Из всех ублюдков на планете мне достаешься ты? – вопрошал в пустоту Хант, еле удерживая своего зама. – Перестань же! Ты весь горишь.
- Пусти.
- Маленький засранец, ну с чего ты решил, что в одиночку будет лучше?
Тайлер почувствовал, что хватка шефа ослабела, и оттолкнул того прочь. Рубашка прилипла к телу, саднило прикушенную губу.
- А ты что, можешь? – выкрикнул Сэм, давясь тяжелым воздухом. – Можешь забить эту дрянь в моей голове? Остановить этот параноидальный кошмар, что имеет меня все мое жалкое существование? Что ты уставился? Что? Разве ты никогда не думал, что я немного чокнутый? Фрик! Другой! И дело даже не в Гайде. Дело вот в этом. – Сэм с силой надавил на свой висок. – Ну так что? Попробуешь?
Тишина. Ну давай же, давай, сделай что-нибудь, хотя бы ударь, тебе ведь это ничего не стоит. Ну что ты так застыл…
- Окей, – бросил Хант, – просишь меня об избавлении: ну так слушай, что я отстраняю тебя от текущего расследования. Вернешься на работу только тогда, когда я сочту твое состояние адекватным. Как тебе такая побудка?
Исчезло мокрое бежевое пальто, громко хлопнула дверь.

6
Солнце

На следующий день, выйдя на улицу, Сэм зажмурился от чудовищно яркого солнечного света. Ненастные дни наконец подошли к концу, улицы Манчестера надолго попрощались с безумной погодкой. Сэм был в спортивных штанах: он решил пробежаться по парку. Гравий шуршал под ногами, после вчерашней ночи мышцы ломило, но Тайлер старался не обращать на это внимания. Так было даже лучше. Тело ныло – а боль, как известно, одно из самых превосходнейших доказательств того, что ты жив. Итак, кроссовки немного жали, шея не желала нормально функционировать, а мокрые от пота волосы прилипали ко лбу. Было так некомфортно и не правильно, что по ужасной логике идентифицировалось как само собой разумеющееся.
Неправильный. Ты весь такой, так что беги быстрее, накручивал себя Сэм, огибая пустые скамейки. Печальный клоун с треугольными бровями. Беги и бойся споткнуться.
Деревья тянули острые ветки, деревья боролись за место под солнцем, тянулись к свету, и сучья-иглы точь-в-точь шерсть озлобленного, промокшего кота, топорщились во все стороны. Переплетались над головой, чудные сплетения теней подали на лицо Сэма. В канале муть, поднятая ливнем, оседала на дно. Тайлер пробежался по мосту, заглядываясь на водную поверхность. Какое странное чувство. Тайлер понял, что вовсе не хотел испытывать подобное. Нельзя ли вернуть все обратно?
Мост был деревянным, и шаги по нему получались глухими, вода ловила солнечные блики. Не утонули бы.
Солнечный зайчик пробежался по перилам. Закрутился, заметался, затих, рванул вслед за Тайлером.
Вырванный из книги, смятый листок, превращенный детской рукой в бумажного голубя, застрял в ветвях высокого дерева; высыхали его промокшие, изорванные крылья. Сэм перевел взгляд. Так рано, а дети уже высыпали в парк. Разноцветные ленты в волосах, пестрые одежды. Быстрее-выше-веселее! Под ногами их вовсе не холодная земля – песок, прибрежная жизнь.
На чугунной скамье, покрытой облупившейся от времени черной краской, лежала забытая шахматная доска, черно-белые клетки сверкали дождевыми каплями. Е2-Е4.Никакого причастия к Большой игре, парнишка, если ты спрыгнул с крыши.
Сэм смотрел по сторонам, он искал то, что не вписывалось бы в картину этого города, что-то ненормальное. Но искал только глазами, мыслями он был далеко. Те, кто плохо знал Сэма, решили бы, что он полностью ушел в себя, с каждым шагом все глубже погружаясь в хаотичный водоворот воспоминаний. Нет, конечно. Сэма Тайлера только что отстранили от расследования. Ясное дело, он не мог не воспротивиться такому повороту событий, и сейчас лихорадочно восстанавливал все известные ему факты, касающиеся «Крысиной охоты». Идти к Ханту Сэм не желал принципиально. Потому что синяки были еще свежими, и потому что Тайлер и сам мужик. Посмотрел бы он на Ханта, окажись он в подобной ситуации.
Что там говорил Гетз? Мертвые не помнят, что мертвы, и только Сэму так не повезло. Следует ли из этого, что все окружение Тайлера – сплошь мертвецы? Сэм не хотел думать об этом. Не сейчас. Нужно поймать убийцу Уильяма Смита и других четырех наркоманов. Всем им вкололи возбуждающее, чтобы они лучше показали себя на ринге. Тело Смита было перенесено на стройку Мортана, а тела других парней остались лежать там, где их настигла смерть. Третья жертва, например, умерла на глазах у родителей. Хант говорил, что у него появилась зацепка, какое-то имя, вот только черта с два Тайлер обратиться к нему.
В полдвенадцатого в квартиру Сэма робко постучалась Энни Картрайт. Интересно, какую новость эта птичка принесла на своем хвосте…
- Как ты? – спросила девушка.
- Ничего. Хант знает, что ты пришла сюда?
- Нет, он только сказал, что ты болен, но запретил тебя навещать. Я подумала, что это странно, и вот выкроила время забежать к тебе.
- Что он делает?
- Ты же знаешь, как он любит посвящать меня во все свои планы. – Энни развела руками. – Может, тебе нужны лекарства?
- Не думаю, что таблетки тут помогут.
- А. Опять твои милые странности. Что на этот раз? Ладно, не отвечай. Я поставлю чайник? А печенье у тебя есть? Мне оно всегда помогало. Ну или конфеты.
- Прости, никакого печенья.
- Знаешь, на меня мама никогда не кричала, если я делала что-то не так, она наказывала меня сладким. Ко мне приезжали родственники с мешками гостинцев, и именно в эти дни, как назло, мама лишала меня шоколада. Я смотрела на конфеты, и всегда думала, что это ужасно несправедливое наказание. Так я и решила стать полицейской – бороться с несправедливостью.
- Суровая у тебя мама. – если честно, Тайлер не особо слушал.
- Ага. – Энни тряхнула кудряшками и раздернула шторы, впуская в комнату солнечный свет. – Знаешь, Сэм, я считаю, что Хант готовит что-то грандиозное. В смысле, сегодня с утра он ходил по отделу с таким каменным выражением лица, что даже Рэй боялся его тревожить. Потом шеф уехал, а я пришла к тебе.
Тайлер отыскал свой пиджак, повел плечами, встряхиваясь.
- Ладно, Энни, пора в путь.
- Куда?
- За удачей. Следуя Первому закону Ханта. – Сэм картинно щелкнул пальцем у уха. – Закону интуиции.
***
Кукла, забытая в чулане. Вы помните меня? И мне показалось, что это хорошо. Энни смеется, Рэй недоверчиво хмыкает, Крис спешит на встречу, Хант улыбаясь раздает карты в воспоминаниях Сэма. Шины шуршат, когда гражданское авто сворачивает, блики солнца подают на лицо Энни. Нас всех забыли в этом чулане, и нам было так хорошо вместе. Но с углов спускались огромные мохнатые тени-пауки. А мы разрывали их смехом Энни, фырканьем Рэя, ворчанием Филлис и грозными взглядами Джина. Тени спешат прочь, и все совсем не плохо. В закрытом чулане может быть вполне весело, если есть замечательная компания. И ради нее ты готов отдать все: города, поезда, звонки мобильных телефонов. На самом деле Манчестер-74 – очень большой чулан.
Двери распахнуты, Двери залиты светом, океаны огня, времена, проносятся города, поезда, карусель. Боже. Если вдруг чулан будет открыт… нужно ли выходить в столь яркий свет, в неизвестный свет.
Машина стояла на светофоре, пешеходы спешили по делам, Картрайт задумчиво дула на челку.
Сэм припарковался у особняка Мортона, вылетел наружу, пробежал мимо Кортины – Бинго! – вверх по ступеням, мимо Криса, застывшего с открытым ртом, прямо в зал, и чуть не столкнулся с Хантом.
- Я не был в клубе в тот день. – плаксиво говорил Клайф Мортон. – думайте, там убили Смита? Но я не был там! Я не прикасался к нему! Я клянусь, что не знал его, я никогда не дрался в клетке, да посмотрите же на меня, никаких шансов на победу, я просто приходил смотреть… На Смита не часто ставили, он и побеждал не часто, я видел его в бою раз или два, и это все. Я и пальцем его не тронул.
- Шеф!
Быстро оглядевшись (так, белый как мел сынок Мортона, курящий сигарету, сам Мортон, нервно одергивающий ус, перевернутые атрибуты мебели, распахнутые окна. Душно), Сэм сглотнул и с мыслью «быть или не быть» приступил к делу:
- На пару слов.
Хант поджал губы и стремительно покинул зал, Тайлер проследовал за ним в коридор
- Помниться я отстранил тебя от расследования. Какого ты тут делаешь? – свирепо выплюнул Джин.
- Если ты попрешь сейчас на Мортона, мы никогда не схватим отравителей. Нужно провести операцию под прикрытием. Попасть в этот закрытый клуб, и хорошенько там осмотреться. – выпалил Сэм, стараясь не смотреть Джину в глаза.
- Если припугнуть Мортона-младшего, он проведет меня в клуб. – поразмыслив, согласился старший детектив.
- Нас. Тебе ведь понадобиться напарник.
- Ничего, возьму Рэя.
Развернувшись, Хант зашагал прочь.
- Нужно будет выглядеть настоящими злодеями. – Сэм выкинул последний козырь и замер в ожидании. Хант медленно остановился, плавно повернулся и тяжело уставился на зама.
- Злодеями? Ты?
Сэм склонил голову, пытаясь скрыть улыбку.
- На это стоит посмотреть.


7
Четвертый

Машина миновала пригородное районы, Клайф Мортон указывал путь к месту собрания бойцовского клуба, Хант сосредоточенно(!) следил за дорогой, изредка поглядывая влево, где на соседнем кресле устроился Сэм, переодетый эдаким гангстером. Хотя если честно, то за образец Тайлер брал персонажей Матрицы. Хант же в маскировке ограничился тем, что сменил бежевое пальто на черное.
Нервничающий Мортон беспокойно ерзал на заднем сидении. Кто-то из соклубников здорово его подставил, подкинув труп Смита на участок его отца, и теперь Мортон хотел выяснить, кто.
Солнце давно село за горизонт, и фары Кортины прожигали ночь, сверкали свирепые автомобильные глаза, от рассеивающихся лучей отходила дымка. Но Тайлер смотрел в сторону. Ловил взглядом тени деревьев, искал звезды на дне. Это опечатка: звезды на небе. Конечно, на небе. В зеркале заднего вида отражалась Мисс-красное-платице и ее любимый клоун. Она улыбалась Тайлеру и одними губами повторяла свои истины. Звезды горели, а вот Большая Медведица, огромный застывший ковш; Малую Тайлер находить не умел: жизнь в две тысячи шестом не располагала к разглядыванию небесных светил, а в семьдесят третьем… Господи. Поймав себя на мысли о пользе романтики, Тайлер отдернул себя и глянул в зеркало: сидит, зараза мелкая, рядом с Мортоном.
Сэм медленно вдохнул и опустил плечи. А за оком черная полоса разнообразно разбавлялась всеми оттенками черного, все вперед и вперед, и дальше все темней, и без глаголов, только полубредом по жизнь. Тайлер инстинктивно придвинулся ближе к Ханту – так спокойнее, не мучает паранойя и жуткие образы. Джин поднял брови, но – спасибо – ничего не сказал.
Хорошо жить. О, да, Гвиччардини знал, что говорил.
Машина подъехала к заброшенному заводу. В Манчестере таких было много. Типичная облезлость. Фух. Кем мне представиться? Нео? Ха, нет, не очень… Грегори Хаус? Припарковались между двумя другими тачками, чьи владельцы были уже в клубе
- Выметайтесь, прибыли. – Хант вышел из машины. – ну, Мортнон, покажи класс. Но только попробуй вякнуть лишнее. Тайлер, вырубай рацию. Поиграем в шпионов.
Клайф Мортон постучался в чугунную дверь. Четыре раза – может, это сигнал такой?
На пороге возник охранник.
- Черная маска плюс два. – сказал Клайф, и шагнул внутрь.
- Стоп. – охранник вытянул рука, преграждая путь Ханту и Тайлеру. – Без разрешения босса – не пропущу.
- Так зови его, мы не желаем опаздывать на шоу. – буркнул Мортон, оглядываясь на полицейских.
Долго ждать Босса не пришлось. Им оказался худощавый мужчина лет сорока, толстый шерстяной шарф был обмотан вокруг его шеи, светло карие, ореховые глаза поблескивали из под густых бровей. У босса были впалые щеки и греческий нос.
- Хей, Тонни, - обратился он к охраннику, - что тут у нас?
- Это мои друзья, Сэт. – ответил Мортон, путаясь в ногах. Проход был узким, и пятеро мужчин едва там умещались. – Надежные ребята.
- Любите помахать кулаками, мистер… – спросил Сэт, обратившись к Джину.
- Мистер Браун. Да, люблю хороший бой. – ответил Хант.
- Ну, а вы?
- Джон Крамер, - учтиво кивнул Сэм.
- Рад встрече, Джон. – Сэт кивнул в ответ. - Надеюсь, вам у нас понравиться.
Сэм тоже на это надеялся.
***
Джин Хант, он же Гордон Браун, он же гомофоб первого разряда, он же алкоголик, куряка и… шеф, недолго пробыл в компании Тайлера.
- Нужно осмотреться здесь, Сэмми-бой, – сказал он, – гляди в оба.
Сказал и растворился в толпе таких же любителей набить морду, как и он сам.
Посреди зала была клетка размером с квартиру Сэма. Сейчас в ней вяло махали кулаками двое по пояса обнаженных качка – для разогрева публики. Гладиаторы из них, прямо скажем, были никакие. Тайлеру надоело наблюдать за их танцем в клетке, и он отправился искать улики.
Через двадцать минут ему стало скучно. Поначалу возникшее возбуждение от чувства опасности сошло на нет, и теперь глаза четко отлавливали нарушения закона. Но пока это были мелкие, незначительные детали. Сэм незаметно выскользнул из центрального помещения, повернул на право. До начала ставок оставалось совсем немного. Тайлер планировал вернуться и понаблюдать за богачами. Ведь один из них накачал несчастных наркоманов составом, не прошедшим проверки, что привело к смерти бедолаг.
Проводя кончиками пальцев по щербатой стене, Сэм двигался вперед. Первая попавшаяся дверь не поддалась, Тайлер не смог ее открыть и сквозь зубы чертыхнулся.
- Мистер Крамер?
Сэм вздрогнул, голос Сэта раздался над самым ухом. Знакомый голос.
- Эээ. Я немного заблудился.
- Искали уборную? – ухмыльнулся босс.
- Да, по стандарту. – откровенно ляпнул Тайлер, Сэт хлопнул его по плечу и ненавязчиво подтолкнул к выходу.
- Не пропускайте начало, тотализатор отличная вещь, очень расслабляет.
- Мне говорили, что у вам появилось новое шоу.
- Да. Вы ведь в первый раз, еще не видели, Бог мой, они дерутся как звери. Эти озлобленные подростки. Наркоманы готовы ради дозы на все – хоть родную мать продать в бордель. Это очень качественное зрелище – смотреть, как они перегрызают друг другу глотки. В переносном смысле, конечно. – добавил Сэт. – Есть среди нас с вами и такие ценители, что сами выходят против них в клетку.
- А вы? Вы были в клетке?
Сэт заправил волосы за уши, и кивнул без малейшего намека на самодовольство.
- Я ведь здесь главный, и должен поддерживать репутацию. Да, мистер Крамер, я недавно был в клетке и вышел из нее победителем. Думаю, и вам стоит попробовать.
- Мне? – повторил Сэм. – Считаете, я нуждаюсь в самоопределении?
Сэт разразился хриплым смехом.
- Джон, я буду звать вас Джоном, если не возражаете, вам давно нужно набить кому-нибудь морду. В моем заведении вам предоставлен прекрасный шанс сделать это.
- Кстати, Сэт, ваш клуб,.. наше с вами окружение отзывается об этом месте очень туманно, никаких названий и адресов. Но я уверен, что вы-то дали имя своему детищу. Как вы зовете это место?
- Чистилище. – просто ответил Сэт, тем не менее, не спуская с Тайлера глаз, будто следил за его реакцией.
- Чистилище… - голос Сэма сорвался и он откашлялся. – интересная интерпретация.
- Да, я рад, что вы понимаете мою метафору. Вы ведь понимаете, Сэм? Здесь души людей обретают свою истинную цену.
- Джон.
- Что, простите?
- Меня зовут Джон.
- Да. Конечно. Но, мы с вами совсем заболтались. Идемте, шоу вот-вот начнется.
Гляди-ка. Гляди-ка, этот человек, по ошибке общества именующий себя представителем закона, пытается сбросить тебя с крыши. Так говорил голос четвертого персонального призрака Сэма Тайлера. И теперь Сэм знал, как зовут его обладателя – Сэт, в честь египетского бога хаоса.
На ватных ногах Тайлер проследовал за своим четвертым мучителем.

8
Облава

- Выяснил что-нибудь? – шепотом спросил Хант, наклоняясь к своему заму.
Они заняли свои зрительские места, и в клетку запустили двух худющих парней, но с таким пламенем в глазах, что Сэма передернуло.
- Нет. – солгал Сэм.
- А шатался-то долго. Я узнал, что вот тот хмырь с папиросой - химик. Сначала ему не везло, но вот уже как недели три он регулярно срывает на ставках неплохой куш. Всегда ставит на плюгавеньких, но те к концу боя преображаются. И дернуться так, что чуть не вырывают противнику глаза. – Джин замолчал уставился на поле боя. Ну, конечно, там-то интереснее. Тайлер неопределенно пожал плечами и огляделся. Сэт, приведя его в зал, исчез из его поля зрения, Сэм не смог за ним проследить, и теперь очень жалел об этом.
- Ну, что думаешь, Крамер? – окликнул его шеф.
- Да-да, вполне подходит для нашего красавца со шприцом. – бесцветно поддакнул Сэм, все еще разыскивая Сэта. – Думаю, стоит его проработать.
Гул и выкрики толпы гарантировали полную конфиденциальность их разговора. Мужик, стоящий справа от Тайлера, грубо задел его плечом, крича на того бойца, на которого поставил. Сэм нахмурился, но ничего не сказал. Ввязываться в неприятности пока хотелось меньше всего.
Сэт знал, кто он такой, Сэт назвал его по имени, и дразнил. Это бесило Тайлера. Хотелось во всем разобраться, но Сэм знал, что ответы на его вопросы не принесут ему никакого облегчения. Знал и очень даже хорошо.
После боя, Сэм и Хант подошли к мистеру Химику. Джин держался чуть поодаль, предоставив Тайлеру возможность разболтать подозреваемого.
- Выиграли? – ненавязчиво поинтересовался Тайлер.
- Я не делал ставки. – ответил мистер Химик.
- Да? мне сказали, что вы очень удачливый игрок, и угостив вас виски, и поболтав минутку, я смогу набраться опыта у такого мастера, как вы. Сэт сказал, что вы достойный собеседник. Но вы, конечно, не поделитесь секретом вашего успеха.
- Сэт? О, я видел вас с ним. Быстро нашли общий язык, да? Он умеет выхватывать их толпы достойных людей, мистер Крамер.
В паре шагов от Сэма Джин скривился и хлебнул виски.
- А на счет моих успехов, что вы…Никакого секрета. Просто я ставлю только тогда, когда уверен в своем бойце. Это как озарение. Сегодня оно ко мне не пришло. – продолжил мужчина.
- Да, все здесь твердят, что у вам замечательное чутье…
- О, - Мистер Химик не удержал уголки губ, и они расползлись в самодовольной улыбке. – Я, действительно, редко промахиваюсь с выбором. Но все же промахиваюсь.
- Не может быть.
- Да, но это был не позорный проигрыш, мистер Крамер. Это была почти честь. Против моего бойца вышел сам Сэт и победил. Это было великолепное зрелище.
Сэм улыбнулся:
- Не сомневаюсь.

***
- Есть аспирин? – спросил Сэм у бармена.
- Виски. Водка. – нахмурился бородатый мужик. – Никакого аспирина.
- Ясно, спасибо.
- Голова болит? – посочувствовал Сэт, затягиваясь папиросой.
Тайлер прикрыл глаза. Открыл. Ничего не изменилось.
- А где ваш друг, мистер Браун? – поинтересовался Сэт.
Джин в данный момент связывался с управлением.
- Разговорился с какой-то девицей, наверняка.
- О, - протянул хозяин клуба. – они здесь такие стервы. Так что ваш друг пропал надолго.
- Вас это не огорчает, не так ли?
- Нет, Сэм, нам всем кажется, что твой друг тебе только мешает. – Сэт протянул руку и коснулся щеки Тайлера. – Пойдем со мной, не хочу, чтобы ты заскучал, ожидая следующий раунд.
Тайлер мотнул головой, и в ореховых глазах Сэта заплясали злые искорки.
Сэм запоздало дернулся и ощутил, как грубые пальцы заламывают его руки. Потом удар. И.

И в следующую секунду Сэм обнаружил себя напротив Сэта в закрытом помещении безо всякого перехода. Ну, то есть нормальные люди обычно помнят, как выходят из одного помещения, чтобы оказаться в другом. Сэм этого не помнил.
Помещение. Это не просто комната. Это палата.
Ты совсем с ума сошел, парень. Тайлер мог поклясться, что если откроет дверь и заглянет на ту сторону, то увидит табличку «Hyde ward 2612».
- Я сделаю тебе укол, Сэм-Джон. Потому что ты плохой офицер. – прошептал хозяин.
Вязаный шарф сменился белым докторским халатом.
- Вы знаете, что я полицейский? – спросил Сэм
- Разве? Нет, не знаю. Homo, fuge!(Человек, беги. Прим. авт.)
- Куда мне бежать?
- Как! Ты такой ученый и не знаешь?
За окном светило солнце. Светило, и это важно только потому, что лучи бликами играли на стальной поверхности хирургических инструментов. Опухоль, доброкачественная, помолимся же всем богам, или одному! Слава!
- Как! Ты такой ученый и не знаешь? Человек, спасайся в моих объятиях, там ты будешь в безопасности. Так говорил Мефистофель.
Сэм срывается с места. Уже не смешно. Переходим на новый уровень.
- Пациент Сэм Тайлер. – говорит Сэт.
- Мы готовы, сэр. Готовы к операции. – Энни Картрайт аккуратно одевает маску и поднимает скальпель.
- Чем быстрее закончим, тем быстрее пойдем в паб, девочки-и-мальчики! – Хант, одетый в хирургический халат поднимает скальпель.
Крис поднимает скальпель. Рэй.
Тайлер смотрит на свое тело, распростертое на столе, готовое для операции (вскрытия), охает, пытается бежать. Дергает ручку двери.
- Ну давай же, давайже, ДАВАЙ.
- Что случилось, мой храбрец? – а вот и Морган! Фанфары, туш!
- Вам не о чем волноваться, Сэм. Доктор Морган – лучший хирург Манчестера. – говорит Энни.
- 74ого? – глупо переспрашивает Тайлер, все еще дергающий ручку двери, пока тело его двойника готовят к операции(вскрытию?).
- Помнишь, я пытался сказать тебе в машине несколько слов от моего начальства? – спросил Фрэнк, невозмутимо натягивая резиновые перчатки. – Настало время выслушать меня. Итак, Сэм… вот эти слова…

- Пошевеливайтесь, ленивые засранцы! – орал Хант, руководя облавой. – Дэвид Олзбрун, я арестовываю вас по обвинению в убийстве Чака Томпсона, Эрика Кофмана, Эдди Бигза и еще одного обдолбыша, имя которого я все равно не помню.
Мистер Химик, которого на самом деле звали Дэвидом Олзборном, опустил голову, и констебли вывели его вон.
В бойцовском клубе «Чистилище» царил хаос. Полицейские, наркоманы и респектабельные засранцы, прячущие свои лица и имена смешались в одну кучу, над которой возвышалась массивная фигура Джина Ханта, рычащего то на одного, то на другого, вне зависимости от социального статуса жертвы.
- Обыскать здесь все! Заглянуть даже под юбку старой миссис Крюгер, что смывает кровь со стен в выходные! Эй, ты, а ну стоять! – и все выкрики в таком же духе.
Сэт Райтер невидящим взглядом буравил пустую клетку. Это именно Сэт, не удовлетворившись боем на ринге, разбил голову несчастного Уильяма Смита. Смит в некотором роде нарвался сам – в крови бурлила химическая отрава мистера Олзборна, которой мошенник накачивал своих бойцов-наркоманов. В деталях этого происшествия следовало бы покопаться поподробнее. Тайлер, наверное, и закапался бы, вот только Хант никак не мог его найти.

9
Хант


Когда Сэм отказался от перевода обратно в Гайд, Хант был не просто польщен или обрадован. В глубине души он был счастлив. Такого подъема он не ощущал с тех пор как, Сити получил Суперкубок Англии в 1972 году. В отделе все шутили, что Тайлер остался из-за прелестей Картрайт, и это стало эдакой ложкой дегтя. Но потом парочка распалась, и Джин мог позволить себе считать, что Сэму просто нравиться работать в его команде. С ним в команде. Да, Тайлер иногда напивался, и его тянуло вспомнить сиськи Картрайт, проводить ее до дома, поболтать о погоде и о схемах макраме. Но это случалось редко, и воспринималось намного легче, чем его язык в ее глотке. Хант никогда бы не признался, что эта парочка выводило его из равновесия. Она его просто выбешивала.
Сначала Джин считал, что беситься потому, как полагает, что романтические отношения между сослуживцами будут мешать работе отдела. Однако, работа кипела. Потом Хант решил, что, возможно… немаловероятно ему нравиться Энни. Он проверил эту теорию. Каким образом – лучше не упоминать, но она оказалась не верна. Открыла Джину глаза его миссис. Она назвала его самовлюбленной эгоистичной сволочью, и Хант понял, что все дело в том, что он не может ни с кем делить Тайлера. Эгоистично? Вполне. Только это его заноза в заднице, его мелкий зануда, его чертов педик, и делиться Джин не собирался. Сэм Тайлер был его составляющей, частью, что его уравновешивала. К дьяволу красноречие! Сэм был ему нужен. Хант знал, что без Сэма ему не выйти из «Чистилища». Никогда.
- Где он? – прорычал старший инспектор.
Сэт апатично оглядел Ханта с ног до головы и пожал плечами.
- Где он? – повторил детектив и влепил арестованному пощечину.
- Далеко. – последовал ответ. – Дальше, чем ты можешь себе представить.
- Мои люди обыщут здесь каждый закоулок, но тебе будет лучше самому сказать мне, где он. Признайся, Райтер, тебя видели с ним за несколько минут до облавы.
Сэт всосал нижнюю губу и поднял бровь.
- Наклонитесь, и я скажу вам на ухо, где он.
Колокольчиками звякнули наручники. Хант наклонился, и Сэт подался вперед так близко, что носом задел светлые пряди волос Джина.
- Он… - прошептал арестованный, - все равно бы не дал тебе, старший детектив инспектор.
***
– Настало время выслушать меня. Итак, Сэм… вот эти слова… - говорит Морган, вкладывая нож в руку Тайлера. – «Maledicat Dominus!* за пренебрежение его даром. Praeparate ad mortem!**» Бей. Сэм, в самое сердце бей. Ударь, и освободишь душу. Самоубийца.
Лежащий Тайлер смотрит не мигая в глаза Тайлера, зависшего над ним с ножом.
- Ударь, и выйдешь из Чистилища. – говорит Энни. – И кошмары прекратятся.
- Они наконец поймут, из какого ты теста. – цедит Морган.
- Я не хочу уходить. Я хочу уснуть. – жалуется лежащий Сэм. – Зачем вы разбудили меня?
Тайлер, что стоит с ножом, охает от боли.
Яд в крови! Нужно в больницу!
Неужели это всегда был он, изначально все он, он сам. Не будет никакого пробуждения, не будет Прыжка, если сейчас все остановить. Ты сможешь, давай.
Жутко хочется свернуться калачиком и услышать колыбельную мамы.

Звездные, пестрые ленты на колесе,
Мчится по кругу разноцветная карусель.
И несет ее время насквозь, в океаны огня.***

Нож выпадает из его пальцев, медленно летит на пол и разбивается на сотни осколков, будто был хрустальным. Одна за другой фигуры Энни, Джина, Криса и Рэя растворяются в воздухе, удовлетворенно вздыхает гадливо улыбающийся Сэт. Хмуриться Фрэнк Морган.
- Ты все равно умрешь, Сэм. Тебе сделали инъекцию смертельной дозы, ты совсем один. Что ж. наслаждайся. – говорит он. – это твой последний кошмарный сон.
Пол палаты заливается черной водой.
***
- Мы пытаемся выломать дверь, шеф. – отчитался констебль, пропуская Ханта вперед.
Джин отошел назад на пару-тройку шагов и с размаху ударил ногой. Дверь сошла с петель, и инспектор ворвался внутрь. Первого взгляда ему хватило на то, чтобы вдохнуть побольше воздуха и заорать, что есть мочи:
- Скорую, быстро!
Сэм Тайлер еле держался на своих двоих. Каким-то чудом ему удавалось не рухнуть на пол, его рот шевелился, будто он говорил, но не звука не слетало с его губ. На сгибе локтя красовалось место укола. И еще: Сэм был в ужасе от своих видений. Хант имел брата наркомана и думал, что знает, в каком сейчас состоянии его зам, что он может видеть. Он приблизился к Сэму и понял, что тот все же говорит, точнее, сипит что-то о крови под его ногами.
- Сэмми?
И Тайлер поднял на него огромные глаза.

Сэм смотрит под ноги, и видит, как подошвы заливает черной водой. Не водой, нет, кровью. Сукины дети! Монстры!
Сэм мечется из стороны в сторону, но ему некуда дется. Жижа под его ногами закипает, от нее начинает гореть и все тело, а потом… Потом что-то движется к Сэму. Что-то большое и надежное, что-то вселяющее веру. И подхватывает Тайлера на руки, поднимает над землей, отнимая его у кошмаров.


*-Да проклянет господь!(лат.)
**- Приготовься к смерти!(лат.)
***- отрывок песни Флер «Карусель»


10
Посетители

Разбудил Сэма хор сигналов медицинской аппаратуры. Измерение жизненных показателей, сердцебиение, давление: пип-пип-пип. Так что Тайлер проклял все трижды, прежде чем уговорить себя открыть глаза и оглядеться. Если это снова Гайдовская палата… если это так, то идти дальше уже некуда. С замиранием сердце Сэм приоткрыл один глаз. Потолок. Обычный белый потолок, как в Гайде. Нет, так не пойдет. Сэм немного повернул голову и выхватил взглядом краешек пестрых льняных штор. Уже вселяет надежду. Сэм скосил глаза сильнее: тумбочка, на ней цветы, открытка у вазы, коробка с вафлями. На картонке указано, что они розовые. Капельница. Старая капельница. Боже, ну пожалуйста…
Взгляд вернулся к потолку, описал дугу в правую сторону.
Ох, ты ж, твою мать! Да!!! С губ Тайлера сошло некое подобие стона облегчения и радости. На стуле для посетителей мирно дрых Джин Хант собственной персоны. «Мог бы и храпеть, я хоть не так бы дергался.» - беззлобно подумал Сэм, расслабляясь. Никогда еще он не был так рад своему начальству.
Тайлер устроился поудобнее и решил отдохнуть. Вспоминать он будет позже. Миновала четверть часа, когда Тайлер увидел их. Фантастическая четверка, встречайте, персональные галлюцинации Сэмми-боя! Первым делом Сэм снова посмотрел на Ханта, то все еще спал. Ну ладно, сам разберется.
Фрэнк Морган, держащий за руку девочку с тест-таблицы, Сэт из «Чистилища», теребящий наручники, коими были скованы его руки, и Дин Гетз, отрешенный молодой человек с перерезанными венами, Альтер-эго Тайлера.
- Что вам нужно? – спросил Сэм, но в место этого у него вышло «штванужно».
- Мы пришли попрощаться, Сэм. – вперед выступила девчонка. В руках ее уже не было никакого клоуна, а на губах всезнающей презрительной ухмылки. – Мы уходим.
- Скучать не буду. – шепнул Тайлер, с замиранием сердца оглядывая своих визитеров.
- Как грубо, детектив. – теперь говорил Морган-хирург, или Морган- ACI, разница не велика. – Мы пришли к тебе в твое настоящее время и место пребывание. А ведь изначально хотели сделать так, чтобы ты думал, что снова попал палату 2612. Мы великодушно позволили сохранить тебе рассудок.
- Вы ведь все равно не ответите, кто вы такие, да?
- Мы здесь работаем. Все мы. – откликнулась девчонка.
- Так вы не из моей головы?
- Нет, ну, кроме Гетза (он лично твоя суицидальная сублимация). – Дин шаркнул ножкой и сплюнул. – ну, раз все мы потерпели крах, Сэм, наслаждайся этим отпуском, играй в честного полицейского, и не дай Бог тебе проиграть. – попрощался Фрэнк.
- Удачи. – голос Мисс-красное-платице растворился вслед за Морганом.
Сэм перевел дух: осталось еще двое.
- Сэт?
- Только не улыбайся столь победоносно, коп. Я знаю таких, как ты. Знаю, потому что работаю на вас. Все мы, все отребья этого города, мы заставляем вас думать, что вы лучше, что вы – герои. Мы очищаем вас. Но если в схватке с нами ты проиграешь – гейм оувер. Конец твоему очищению, таковы правила. А я просто очень устал работать на ваше самомнение. Жалкие игры в закон и порядок надоедают. Чисть свои перья и дальше, Тайлер-Крамер, ты должен быть кристально чистым, чтобы пройти на следующий уровень. Пока.
- Эй, постой, ты же арестован!
- Так и есть. Пойду в свою камеру. Все по-честному, таково мое наказание. – исчез и Сэт. Дин Гетз остался один. Он подошел ближе и присел на край кровати
- Я мертв? – спросил у него Тайлер.
- Да. – ответил Дин.
- А он? – Сэм кивнул на Ханта.
- Да.
- Но здесь он жив?
- Здесь вы лишь ждете.
- Он не помнит.
- Никто из них не помнит. Кроме тебя. Вот поэтому я здесь, у меня есть к тебе предложение, Сэм. Я могу помочь тебе забыть этот ничтожный факт, факт твоей кончины. Ведь с таким знанием ты скоро слетишь с катушек, сэр. Это как отправить тебя в глубоководное путешествие и не дать кислородную маску, твой клапан защиты.
Сэм вздохнул, потом оглядел спящего напарника.
- А как он…
- Не знаю. Я знаю лишь то, что знаешь ты, только боишься признаться. Ну так как? Предпочитаешь помнить поцелуй с асфальтом, или мне помочь тебе?
***

После Великого пробуждения отделом А было решено отпраздновать возвращение ДиАя в пабе. Ну конечно, в пабе, где ж еще? Детективы пили, Энни смеялась и играла в гляделки с новеньким констеблем. Филлис шепталась с Крисом, а Рэй только что получил по морде от блондинки с буферами размером с кастрюли Тайлера. Почему Сэм сравнил их со своими кастрюлями, он так и не понял.
Тайлер и Хант посидели в компании, а когда команда разбрелась кто куда, продолжили накачивание спиртным вдвоем (надеюсь, доктора меня поймут, подумалось Сэму). Скоро Хант вспомнил про их блокнотную игру. Он рассеяно слушал пьяные разглагольствования Сэма и листал его блокнот. Просто так, просто потому, что шелест страниц его успокаивал.
«Если тебя размазало по асфальту – постарайся это принять».
Джин перечитал надпись дважды, но смысл так и не уловил.
От этих слов веяло чем-то жутким.
- Что это, Глэдис? Что-то не похоже на любовное послание.
Тайлер взял в руки протянутый блокнот, прочитал надпись и легко пожал плечами.
- Не знаю. Может, услышал это по телику… Глупость какая-то. – отмахнулся детектив. – Какие новости с амурного фронта, шеф? Уже намечена замена бывшей жене?
- Эй, Тайлер, лучше треньди про психоанализ. Мне так будет спокойнее, лады? – Джин наморщил лоб и поджал губы, отчего приобрел очень комичный вид.
- Лады. – улыбнулся Сэм.
Сегодня у Тайлера все было хорошо. А завтра будет еще лучше, и в этом он не сомневался.
Конец.

@темы: фанфик

---

LoMовый фанфик

Автор: Миссис Хикс
Название: Меня нет.
Фэндом: LoM
Жанр: драма, ужасы, детектив
Размер: миди
Дисклеймер: У меня нет прав на персонажей. Нет выгоды.
Рейтинг: PG-15
Пейринг: Сэм/глюки
Содержание:
«Я хрупкая елочная игрушка,
Зеркальный шар с твоим отражением,
Я то, что разбито,
Я то, что не склеишь назад» (Флер «Карусель»)
Комментарии автора: без беты, но с гадским Вордом, что б ему пусто было

1-4

1
То, чем заканчиваются «Прыжки веры»



-Психоанализ. – сказал Сэм. – Теоретическая основа фрейдизма…
- О, да, покажи, какой ты у нас умный.
Виски мягко перелилось в гранитный стакан, донышко бутылки контрастно резко ударилось о столешницу.
- В глубине нашего разума бессознательное задерживается «цензурой» - системой общественных запретов, некой психологической инстанцией. – продолжил Сэм, а Хант раскрыл тайлеровский блокнот и нацарапал там одно слово, затем положил блокнот на середину стола. В пабе негромко играла песня Aladdin Sane, гоготал Рэй, и смущенно расшаркивался Крис, извиняясь перед Энни за то, что, танцуя, наступил ей на ногу.
В воздухе плыл табачный дым.
- Если рассматривать случай конфликтный, то пред сознанием бессознательное предстает под видом неких оговорок, сновидений, невротических симптомов. Результат их толкования – это истинные причины, некая подоплека, чаще всего сексуальная.
Хант победоносно ухмыльнулся и развернул блокнот, Сэм прочитал: «НЕДОТРАХ».
- Такая трактовка, конечно, короче. – сдался Тайлер, пряча улыбку за граненным стаканом у его губ.
- Один : ноль, Энштейн!
- Твоя очередь, шеф.
- М-м-м. Допустим, это излишнее внимание к себе, к своим физиологическим системам.
Тайлер принялся писать в блокноте.
- Это что, как дилемма: отлить - не отлить? – уточнил он.
- Ты что там написал?
Хант выхватил блокнот и прочитал: «РЕФЛЕКСИЯ».
- О, господи, Глэдис… Я имел в виду дрочку, ты мое чудо в перьях. – Хант откинулся на стуле и замолчал, а Сэм пожал плечами и допил свою порцию виски:
- Нужно точнее изъясняться.
- Фрх. Два : ноль, Сэмми-бой. Ты платишь.
- Вчера я выиграл и тоже платил. – пожаловался Тайлер и только потом понял всю бесполезность данного заявления.
- Вчера ты угощал, а сегодня ты извиняешься за мое потраченное время.
- Пойду, возьму еще по двойной. - сдался Сэм.
- Другое дело. –благосклонно кивнул Хант.
Тайлер лавировал между столиками, щурясь от дыма. Выхватил взглядом цветастую рубашку Нельсона и нетвердо шагая, направился к стойке.
- Сэм?
Энни дотронулась до его спины, скользнула рукой к плечу, заставляя остановиться.
- Привет. – а что еще он мог ей сказать? – ты сегодня поздно. Я в смысле, ну, то, что ты здесь сейчас.
- Задержалась? – Энни изумленно подняла брови, слушая, как Тайлер пытается взять мысли и язык, плетущий невесть что, под контроль.
- Нет, или да,.. Это хорошо, что ты здесь. Только тебя нужно будет проводить домой, уже темно и небезопасно.
- Перестань. – девушка улыбнулась и подхватила с ближнего столика свою сумку. – Сама справлюсь.
- Я с тобой. – Сэм попытался придать своему голосу толику убежденности, вроде, получилось. Весь его мир сфокусировался на мордашке Энни, на ее кудрях, скользнувших по ткани модной кофточки, когда она лукаво склонила голову, будто говоря: «Ну и защитничек мне попался, сам еле на ногах стоит». Свет в пабе Нельсона не раздражал, звуки убаюкивали, мягко звякнул колокольчик на двери, когда Сэм и Энни вышли на улицу. А там холодно. Сэм съежился, и поднял воротник своей куртки. Кажется, на часах было около часа. Бледная луна отражалась в водах очередного канала. Весь Манчестер был изъеден каналами, как муравейник – проходами. Убил человека и скинул в такой вот канал. Удобный город Манчестер.
Тайлер смотрел под ноги и размышлял на пьяную голову о градостроительстве и о Дж.К. Джероме, сказавшем, что все города похожи друг на друга, как муравейники. Только одни больше, другие меньше, ну не смешно ли?
В общем, вся прогулка протекала в полном молчании. Энни шаркала сапожками и надувала губки. Со стороны это показалось бы милым, но Сэму…ему просто хотелось благополучно довести друга домой, поставить еще одну галочку в графе благих деяний. Если Энни не так все поняла, то вывернуться из щекотливой ситуации на пьяную голову будет ох как нелегко. Но едва ли это имело значение.
И как будто в доказательство своих мыслей Сэм услышал звук шагов за спиной. Он обернулся – никого. Через минуту все повторилось, но теперь еще ближе, шаги еще торопливее.
- Ты слышала? – в смятении спросил мужчина. – будто кто-то идет за нами?
- Нет. Я ничего не слышала.
Сердце Сэма екнуло, но он продолжил путь, и шаги звучали в его голове. Раз, два, три. Ветер порхнул в лицо, под ноги подлетели обрывки газетных листов. Здания возвышались и искривлялись под немыслимыми углами, раскрывая пасти-двери. Может быть, Сэм был слишком пьян. Каблуки тяжелых ботинок следовали за Тайлером, и он мог поклясться, что нервы его не выдержат подобного испытания, что он вот-вот сорвется.
Тайлер стремительно обернулся, так, что все поплыло перед ним. Пустая улица с крутой перспективой, уходящая и исчезающая за горизонтом в темноте и тумане. Никого нет. Да пошло оно все!
Сэм попрощался с Картрайт и побрел домой. Энни еще долго смотрела ему в след, наверняка укоризненно и с сочувствием. У нее был талант на такие взгляды.

- Сэм! – она пришла к нему во сне, она позвала его, и Тайлер резко обернулся.
Она стояла прямо перед ним – маленькая девочка в красном платьице с белым воротничком, прижимающая к себе тряпичного клоуна с треугольными бровями.
- Ну что еще тебе нужно? – бросил мужчина. – На какие кустки сейчас ты хочешь меня разорвать?
- Очень-очень-очень жаль. – она захлопала ресницами. – но ты умер.
- Нет.
- Сегодня прошло сорок дней, твоя мама…
- Заткнись!
- Думаю, твоя мама не продержится долго. Я твой друг, Сэм. И кроме меня тебе некому рассказать, что ты мертв. Они даже не замечают, как ты задыхаешься в пустой белой комнате.
В блокноте Сэма, через несколько страниц после надписи «Недотрах» есть фраза: «Если жалеешь – жалей живых». Так иррациональный страх затупляет нервы. Еще одна запись в блокноте: «Если тебя размазало по асфальту – попытайся это принять».
- Я твой друг. – сказала девочка.
- Дарт Вайдет – твой друг. Здесь я жив.
- Здесь я жив. – повторил Сэм и проснулся.
Он принял душ, подставляя спину тугим струям и размышляя о том, где же он допустил ошибку. Может быть, все дело в отрицании? Что с ним теперь, где же он теперь? Нет никакого ДиСиАй Джина Ханта. Нет, и не было. Раскрошен. Разорван, разбросан. Ни в документах 2006ого, ни в памяти, ни в голове. На чаше весов не законы, не любовь, на чаше - шаг в пропасть в надежде на нечто светлое в самом низу. Ну ни абсурдно ли это, а?
А как на счет Энни? Что у них пошло не так? Вся прелесть их отношений заключалась в том, что ей Сэм мог рассказать все свои мысли, поделиться страхами и в ответ мог рассчитывать на совет. Сказать девушке, что ты в коме – это безумство, но безумство невинное. Но описать ей, как чувство полета сменяется болью переломанных костей, и соленым вкусом крови, вытекающей из горла – это перебор. И как следствие – недомолвки. Далее: как с горы покатиться. И в итоге общество Ханта куда предпочтительнее, но тоска разъедает каждую чертову клеточку тела. И однажды, вот как этой ночью, просто захочется вспомнить голос Энни, и легкость ее общества. Только не лезьте мне в душу.
Переломный момент в их отношениях случился две недели назад. Это был День рождения Энни. Сэм повел ее в уютный ресторанчик. Она сидела напротив и помешивала блюдо изящной вилкой. Сэм бы назвал эту еду необходимым минимумом любезности между желудком и женщиной. Сэм подарил Энни серьги с малахитом. Девушка без умолку болтала и улыбалась. Они и жевала, улыбаясь. Улыбались ее глаза, ее губы и даже крылья носа. Бог знает, как ей это удавалось.
- Чудесное место. – похвала.
- И ты чудесна. – необходимый минимум любезности между мужчиной и женщиной. Сэм накрыл ее ладонь своей и заглянул в теплые глаза, и Энни легко сжала его пальцы.
- Зачем ты это сделал?
- Что?
- Мы ведь вытащили тебя из комы!
Тайлер вздрогнул и отдернул свою руку, она скользнула по столу, липкому от разлившегося вина. Вина?
Рука судорожно бьется по асфальту, будто и не принадлежит уже своему телу. Незнакомая женщина- полицейская находит его пальцы и ободряюще сжимает:
- Сейчас приедет скорая.
Тяжелый солнечный свет бьет из-за угла здания Департамента. Это 2006 год. Это то, чем заканчиваются Прыжки веры.
Новые серьги с малахитом потешно подпрыгнули в ушах Картрайт, когда она отшатнулась от Тайлера, сидящего с ней в ресторане в 1974 году. Сэм глотал воздух, как рыба, выброшенная из воды. К нему медленно подползала лужица разлитого вина.
От его тела медленно расползается кровавое пятно. Это 2006-ой.Энни Картрайт совсем не этого ожидала от своего дня рождения. Уж точно не очередного припадка своего чокнутого парня.
Ладно, в этой заводи уже нечего ловить. Сполоснув бритву, Сэм через силу заставил себя улыбнуться в зеркало. Вполне неплохо для начала, может быть через недельку практики мимические мышцы выдадут нечто более или менее приемлемое.
Выбрав сегодня светлую рубашку, Сэм закрыл дверь на многострадальный замок и отправился на работу.

2
Начало «Крысиной охоты»



Крис хмурил брови и взглядом до дыр протирал сэмову доску с пометками: именами и фотографиями погибших, картами улиц, на которых были найдены тела, и прочей информацией по делу Уильями Смита. В отделе А это дело именовали «Крысинной охотой» и Сэм уже ничего не мог с этим поделать. Все началось с того, что пять дней назад старая миссис Смит подала заявление о пропаже своего двадцатилетнего сына – волонтера в местной ночлежке для бедных. По взглядам и интонациям матери Тайлер понял, что все не так просто. Выяснилось, что Уильям наркоман и гей, и дело замяли. Мало ли куда мог сбежать столь «проблемный» парнишка? А потом его избитого с проломленным черепом и вздувшимися от инъекций венами нашли на стройке на окраине города. Фотография мертвого Смита была приколота к доске кнопкой с красной шляпкой. Крис поежился, когда подошедший Тайлер провел по фото кончиками пальцев. На черно-белой карточке было запечатлено жуткое зрелище, жуткое даже для полицейских. Сэм точно помнил, что Рэй Карлинг первым открыл рот и выдал комментарий по поводу расположения мертвеца. Обведя взглядом место преступления, Рэй сказал тогда: «Кукольный, мать его, театр», и Сэм впервые был с ним солидарен. Тело убитого подростка сидело за столом для отдыха строителей, где те по окончанию работы обычно играли в карты, пили пиво и соревновались в том, чья шутка окажется самой пошлой. Мертвый мальчишка сидел будто марионетка, брошенная кукловодом, положив перед собой исколотые руки. Места уколов были набухшими и почерневшими, с грязных длинных волос, смешиваясь с дождевыми каплями, стекала розовая кровь. Строители еще не закончили крышу, и место преступления было залито недавним дождем.

- Что думайте, босс? – спросил Крис, заставляя Сэма вынырнуть из воспоминаний.
- Нужно свериться с документами. Подай мне вон ту папку.
Зашуршали страницы, Сэм бегло просматривал фразы, за эту неделю уже выученные наизусть. Рядом на столе в непроницаемых пакетах лежали скудные улики, которые пришли от экспертов. Тайлер раскрыл один такой пакет и вынул металлический жетон – символ ночлежки «Приют Заблудших». На месте преступления жетон нашла Энни. В тот пасмурный день она тихо подошла к детективам и сначала вежливо дождалась, пока они закончат свой спор.
- Никаких документов, грязные шмотки, отсутствие наличных. Очередной обдолбыш, не поделившийся с другом дозой. – говорил Хант.
- Все его тело в синяках. Его могли ограбить, извалять в грязи. Это же стройка. – возражал Тайлер.
- Для этих долбанных психов не нужен повод, чтобы угостить собрата монтировкой.
- Оружие убийства не найдено.
Хант метал глазами молнии:
- Значит, судмедэкспертам придется попотеть. Убитый подросток-наркоман – это совсем не то дело века, которого я ждал!
- Сэр! – тут-то подошедшая Энни и указала на первую улику.

- Смит обронил жетон, когда его избивали. – предположил Крис, снова обращаясь к доске с «Крысиной охотой».
- Нет, - сказал Сэм. – Уильяма Смита убили не на стройке, тело туда перетащили, и в суматохе цепочка порвалась, и жетон упал на землю. Кроме того, по словам доктора Моррисона, парня избивали регулярно, практически еженедельно. Возможно, он посещал некий бойцовский клуб. Но его мать ничего не знает об этом, а его друг, его единственный друг… - голос Тайлера сорвался и он закашлялся.
Крис почитал нужным похлопать своего начальника по спине:
- Простыли вчера, босс? Жутко холодно на улице, не правда ли?
- Всего лишь небольшой озноб. – отмахнулся Тайлер, но Крис уже впихивал в его руки открытый горячий термос.
- Это чай с листьями земляники. Любимый чай моей мамы, она приехала вчера, сказала, что погостит у меня ненадолго. – разулыбался констебль. – Я так давно ее не видел.
Скелтон продолжал говорить о своей матери, и с каждой репликой, все дальше удаляясь от темы расследования, становился все светлее и светлее.
А что с миссис Тайлер? С миссис Руд Тайлер? Сэм закрыл глаза и глубоко-глубоко вздохнул.
- Крис, не отвлекайся. Мы остановились на приятеле Смита. В ночлежке были свидетели их ссоры накануне смерти Уильяма – вот их показания. Всегда не разлей вода, как о них говорили, и вдруг такой крупный скандал.
- Они были…ну этими… - покраснел Крис. – педиками.
Вот они, плоды общения с Хантом, подумалось Сэму.
- Кхм, да. Смит помогал Гетзу и компании содержать ночлежку.
Опустив картонную папку, Тайлер взглянул на доску, там, рядом с фото Уильяма на кнопке с белой шляпкой висел снимок Дина Генза в обрамлении его же рисунков. Гетз любил делать наброски, любил рисовать своего друга.
Сэм сорвал один набросок. Вот таким был Уильям до смерти – задумчиво-мечтательный взгляд и россыпь веснушек. Сам Гетз был смуглым усатым парнем лет двадцати пяти, с мелкими морщинками у глаз и немного нескладным телом. Первый раз Сэм увидел Дина Гетза на втором этаже «Приюта заблудших», лежащим на полу, с перерезанными венами.
После того, как Энни нашла жетон, Хант и Тайлер определили по нему месторасположение ночлежки, и Кортина рванула в путь на их первую встречу с Гетзом. Это было как всегда нечто: Форд против улиц Манчестера. Машина тормозила на светофорах, но не тормозила на поворотах. Старушки угрожали костылями, беременные женщины шипели проклятия, придерживая свои животы-бочки. Слепые с собаками также были не довольны стилем вождения Ханта. Но никто из них не переживал того стресса, какой выпадал на долю Сэма.
- Что у тебя с Картрайт? – интересовался Джин, и тут же гаркал на какого-то незадачливого пешехода,- С дороги, жирная сволочь!
- С Энни?
- Нет, с моей бабушкой!
- Мы…решили сделать перерыв. – отвечал Сэм.
- Перерыв – это когда по телику передают муть, и ты идешь облегчиться. А то, что у тебя, Глэдис, это гимн неудачнику.
- Спасибо за поддержку.
- Не будь нытиком. У Картрайт есть не только сиськи, но и характер. Если ты пошел против ее воли, назад пути не будет.
- Все не так. Я просто не хотел ее напрягать.
- Ну это ты себя переоцениваешь. – Хант с ног до головы оглядел сидящего рядом Тайлера, и Форд сбил мусорный бак. – Хотя если ты про свои ораторские способности, то…Беги, Картрайт, беги!
Отвернувшись, Сэм обиженно смотрел, как хаотично мельтешат за стеклом Кортины дома и проспекты. Скоро его замутило, и он вернулся к теме разговора. Тогда они еще не знали, что дело Смита заставит их попотеть, тогда Сэм еще пытался шутить и расслабляться.
- Я думаю, мы с Энни сделали все, что могли, просто, иногда чувствуешь, что вот это – действительно было любовью, но оно прошло, и это конец, понимаешь? Ощущение того, что дальше не будет прежней легкости, что мы достигли своей черты. Я не хочу терять ее, как друга. Но, кажется, она стала меня бояться.
Справа от Сэма раздалось радостное фырканье. Хант изо всех сил пытался сдержать рвущийся наружу смех. Не глядя, он хлопнул Тайлера по плечу, и Сэм охнул, согнувшись под тяжестью удара.
- Мы оба теперь вольные птицы, а!
Кортина ускорялась на поворотах, и Джин размашисто крутил баранку.
- Как твой развод? – вежливо интересовался Сэм.
- Делим имущество. Она хочет забрать собаку.
- У тебя есть собака?
- Что, ревнуешь? – абсолютно не в тему спросил Хант, продолжая озорно улыбаться, прямо как нашкодивший мальчишка. Настала очередь Тайлера фыркать.

- Босс? – Крис потряс Тайлера за плечо. – вспомнили что-нибудь?
- Ничего существенного. – раздраженно бросил Сэм. Он был зол на самого себя. «Соберись, соберись!» Если так и дальше пойдет, то «Крысиное дело» станет его дамокловым мечом. Итак, Дин Гетз пытался покончить с собой, узнав о гибели друга. Или же он сам убил Смита, а когда проспался – осознал, что натворил, и попытался себя наказать. ДиСиАя последний вариант вполне устраивал, и как только Гетз поправлялся – его ждало бы обвинение в убийстве.
Сэм аккуратно сложил документы в папку, а папку педантично ровно возложил на чистую поверхность стола. В подставке для карандашей отразилось его усталое лицо. Обычное жужжание улья под кодовым названием «отдел А»нарушил хрустальный смех Картрайт. Она разговаривала с каким-то хмырем в форме. Кажется, его фамилия была Тобс, или Кобс, а, неважно.
- Вы побледнели, босс. Думаю, это все перепады давления, погода. Да, а что? Я слышал, что погода влияет на наше здоровье. – сочувственно заметил Скелтон. – вы сегодня завтракали?
«Не завтракал. И даже не заметил.» - вспомнилось Тайлеру.
- Да все замечательно, Крис, я рад за тебя и твою маму. Я рад за Энни, и совершенно не волнуюсь за нее, уж она-то устроит свою личную жизнь. Как и Хант, впрочем. Я рад даже за Рэя. – умом Сэм понимал, что несет околесицу, но заставить себя замолчать был не в состоянии. – Рад, что его самодовольная физия не претерпевает изменений… Наверное, мне стоит сделать перерыв.
Сэм прошел мимо доски, мимо снимков других четырех трупов наркоманов с такими же синяками, как и у Смита, но без проломленных черепов. Прошел мимо смеющейся над чужими шутками Энни, еле удержавшись от замечания, что вообще-то нужно работать, а не болтать. Тайлера несколько нервировало то, что лишь он один бледный и голодный. Может, если страдают наркоманы – то и не стоит так стараться раскрыть дело, но это же абсурд. А где носит чертового Джина Ханта? Благополучно забыв о нем вчера в пабе, сегодня Сэм чувствовал весьма острую потребность лицезреть еще хотя бы одну недовольную рожу.
В раздевалке было тихо. У синих шкафчиков стоял диван, оббитый потертым ситцем. Сэм водил рукой по ткани и смотрел в потолок. Это не безделье. Это реквием. Мертвые не должны помнить о своей смерти. Это их спасение, но видно, Тайлер не заслужил такового. Мисс-красное-платице присела на край диванчика.
- Кто ты здесь? – без особой надежды спросил Тайлер.
Молчание, тогда Сэм закрыл глаза и заснул, и девочка с тест-таблицы свернулась калачиком под его рукой.

3
«Вы все помните»



- Мая? – на ней был строгий брючный костюм, только манжеты украшал небольшой цветочный орнамент. Волосы, шелковой волной ниспадали на плечи. На пальце поблескивало обручальное кольцо. Очень яркий блеск, ведь это сон, и то, что причиняет большую боль, будет утрировано.
- Сэм, привет. Ты…хорошо выглядишь. Ммм, как ты? Я хотела прийти к тебе в палату, когда ты, ну, проснулся, но я не смогла. Думала, это будет не совсем уместно. Видишь ли,..
- Я слышал все, что ты мне говорила. Кома – еще не смерть.
- Вот как. – Мая нерешительно переминалась с пятки на носок, как маленькая девочка. Она вдруг спрятала руки за спиной.
- Да. И… я рад за тебя, правда. Передавай привет своей матери. – пробормотал Сэм.
Мая вытащила руки вперед. В ее пальцах болтался тряпичный клоун.
Сэм вскрикнул.
- Ты что вопишь, Тайлер! – от окрика шефа Тайлер подпрыгнул на диване в положении лежа, и шустро пригладил волосы.
- Что случилось? – пробормотал Сэм, оглядывая серые стены раздевалки. – Где ты был?
- Я вроде как в разводе, так почему я до сих пор отчитываюсь о своем местонахождении?
- Джин…
- К Гетзу открыли доступ, он полон сил, и молчит, как рыба. Устрою ему допрос с пристрастием, этому долбанному художнику. Посмотрим, сможет ли он после этого держать в руках свой карандашик.
- Я съезжу к нему. Только я.
- Что, педик педика видит издалека?
- Перестань. Если я найду с ним общий язык, то сумею многое прояснить, пожалуйста, позволь мне одному с ним поговорить!
- О, на счет языка я тебе полностью верю! И черта с два, Глэдис. Где твое врожденное чувство дотошности? Не хочешь меня проверить? Или ты считаешь, что я не способен говорить с суицидником? Я его успокою, приласкаю, и он все мне выложит, как если бы на моем месте был Джон Пертви!
- Ты не умеешь общаться с раненными жизнью, уж поверь мне.
- По взгляду вижу: ты хотел бы вложить в свои слова чуть больше смысла.
- Мне он расскажет больше, я внушаю доверие…
- Я знаю. Ладно, вперед, Дороти, напеки подозреваемому пирожков.
Тайлер взял гражданскую машину и поехал в госпиталь.
На середине пути чья-то до боли знакомая фигура вышла на дорогу, и Тайлер резко ударил по тормозам. Дверь машины открылась, и в проеме показалось лицо Фрэнка Моргана. Вот так сюрприз. «Мне тут дадут, вообще, пожить нормально?»
- Здравствуй, Сэм, спешишь по делам? – с зонта Моргана ручьями стекала дождевая вода. – Не подвезешь?
- Нет. – Тайлер весьма недружелюбно захлопнул дверцу перед самым носом Моргана, и машина тронулась с места.
- Хант хорошим манерам не научит. – как бы между делом отметил Морган с таким безмятежным выражением на лице, как будто всю жизнь имел замечательное свойство проникать в чужую собственность, минуя все законы физики. Тайлер вывернул руль, и чуть не вмазался в мясную лавку.
- Твою мать! Вы не реальны! – воскликнул он.
- Вот это сейчас было оскорбительно. – Фрэнк сидящий в соседнем кресле, сверкнул своим фирменным оскалом. – Следи за движением, пожалуйста. Будет обидно, если ты умрешь еще и здесь.
- Господи, катитесь вы к черту, а! Вы и эта малявка.
- Не нервничай. Мне нужно передать тебе несколько слов от моего непосредственного начальства.
- Да святиться имя твое, да будет воля твоя на земле, как и на небе. – тихо бормотал Сэм, щурясь и с трудом различая дорогу.
Слева раздалось тихое «зануда», и видение Фрэнка Моргана, будь он хоть детективом, или хирургом, растворилось в воздухе. На месте него лежала папка с Делом Уильяма Смита, прихваченная Тайлером из отдела. Остановившись на светофоре, Тайлер открыл бумаги и еще раз взглядом пробежался по сухим официальным строчкам. Было ясно, как божий день, что изначально Хант точил зуб на несчастного Гетза с перерезанными венами, пока виновного только в том, что он имел нетрадиционную ориентацию, и три дня назад Сэм из кожи вон лез, чтобы опровергнуть эту версию о «драке двух голубков». Обычно перекрестный огонь срабатывал (Хант гнет свою линию, Сэм – свою, и в итоге они удачно пересекаются, позволяя вычислить убийцу), и Тайлер даже начал прорабатывать версию на счет хозяина стройки, где был обнаружен труп Смита. Вот и его записи на этот счет: владелец стройки Дерек Мортон, пятидесятилетний бизнесмен. Ничего интересного, вдовец, жена умерла от рака, имеет совершеннолетнего сына, сколотил свое состояние, выиграв в покер, строит игорный дом, вяло враждует с конкурентами. Знать не знает Уильяма Смита. Сэм бы и дальше копал под него исключительно из чувства противоречия своему начальнику, а Джин – под Гетза, но случилось то, что позволило заклеить снимками всю доску «Крысиного дела». В течение следующих двух дней было обнаружено еще четыре мертвых наркомана с синяками и травмами различной тяжести. Но ни одна из этих травм не была причиной смерти. Медики до сих пор копались во внутренностях жертв, отдел А ждал результатов. Итак, труп Смита отличался тем, что у него был проломлен череп.
Тайлер вышел из машины и добежал до входа, натягивая на голову куртку: отвратительная дождливая погода давно стояла поперек его горла. Сэм миновал двух офицеров и зашел в палату Гетза. В его сумке, перекинутой через плечо, покоился предусмотрительно включенный проигрыватель.
Дин смотрел в потолок широко раскрытыми глазами, нос и лоб его влажно блестели. В палате пахло дождем, может, это Тайлер принес с собой этот запах.
- Привет, Дин. Мое имя Сэм Тайлер, я полицейский. К сожалению.
Молчание. Как же к нему подобраться.
- Иногда есть вещи, достойные того, чтобы ради них умирали.
Молчание.
- Но потом все равно понимаешь, что это ужасная ошибка.
Нет ответа. Конечно, слова, которые Тайлер говорил совершенно искренне, уже говорили другие, и в их устах это было ложью. Вот такой вот парадокс. Сэм поджал губы и устроился на стуле около кровати.
- Знаешь, Дин, я не такой, как остальные копы этого времени. Мне плевать, что ты гей. Я рад, что ты не наркоман, и уж совершенно точно я не желаю повесить на тебя все преступления века только за то, что ты другой. Хочешь, я расскажу тебе твою историю, и если где-то я не угадаю, ты можешь поправить меня. Готов?
Дин наградил Тайлера долгим взглядом, а потом вновь уставился в потолок. Сэм счел это карт-бланшем.
- Твой друг Уилл помогал тебе быть эдакой матерью Терезой. Ты старался спасти обездоленных и несчастных, а пришлось спасать Уилла, который вдруг пристрастился к ЛСД и прочему. Сначала это тебе удавалось, и ты был горд и собой и Уиллом. Потом все пошло под откос. Однажды он не послушался тебя, у вас произошла ссора, и Смит ушел. И уже не вернулся. Кто-то избил его до смерти. Но тебя это не волнует, ты захлебываешься жалостью и воспоминаниями, и вместо того, чтобы помочь нам покарать убийцу, ты решаешься отправиться в долгое путешествие по зеленой миле. Ты совершаешь побег от боли. Ты играешь в Ромео и Джульетту.
- Идите на хер, мистер Тайлер. – раздалось с кровати. – Я знаю систему. Делайте что хотите, но без меня.
- Дин, - Сэм положил руку на покрывало. – А как же справедливость?
- Убирайтесь…
- Я не понимаю, неужели в этом чертовом году никого не заботит справедливость?! Закон? Спокойствие!
- Вы совсем больной, да? – Дин устало глянул в лицо Тайлеру, и закрыл глаза. – Зачем спокойствие, когда нет любви?
- Что случилось с твоим другом? Есть заявления свидетелей, что у вас произошла ссора. В двенадцать сорок пять 17 числа его видели, выбегающим из…
- Тот, о ком вы так сухо говорите, умел отлично играть на гитаре, боялся высоты и насекомых, его счастливая футболка было прожжена на плече – это след от искры с костра на нашем последнем выезде на природу. Мне показывали фотографии. Что с ним стало.
Сэм запнулся. Ну ясно дело, показывали, это ж Манчестер-74, мать его! Все то, ради чего он спрыгнул с крыши.
- Игры со смертью плохо кончаются. – просто заметил детектив. Если так и дальше пойдет, то ничего кроме посттравматического бреда он от Гетза не вытащит.
- Со смертью нельзя играть. – откликнулся Дин. – Думаю, мистер Тайлер, многие тут считают вас сумасшедшим. Разве вы не должны успокаивать меня? Или бить меня?
- Да, игры с ней плохо заканчиваются. – Сэм уцепился за это утверждения, и решил, что если будет придерживаться данного курса, то разговорит единственного свидетеля.
- Ты либо с ней, либо нет. Когда люди сталкиваются с чем-то ужасным, они предпочитают это забыть. И я хочу забыть. Мертвые не помнят, что мертвы – вот единственный выход. - Дин приподнялся с подушки.
- А живые забывают о жизни, она проходит мимо, она уже не нужна, если тебя ждет твоя вторая половинка. Но я помню все. А ты помнишь, почему поссорился с ним?
- Да, черт возьми! Помню в деталях!
- Расскажи мне?
- Расскажу, если вы пообещаете для меня кое-что.
- Я так не могу, Дин.
- Вы – можете. Потому что вы все помните.



4
Дин

Берешь книгу по психиатрии, открываешь любую страницу, тыкаешь пальцем в строку и читаешь… Сэм читал:
- Профилактика наркомании: Основным звеном являются благоприятные социальные условия, в том числе и отсутствие безработицы, уверенность в завтрашнем дне, отсутствие расовой дискриминации и т.д. Т.д. – значит огромный список того, что надо, да не очень хочется.
Лифт полицейского департамента мог запросто отвезти его на крышу. Но Сэм с силой надавил на кнопочку с надписью «3 этаж».
Хант встретил своего зама, пихнув ему под нос отчет от экспертов.
- Пляши, Глэдис. У нас есть зацепки.
- У меня тоже есть информация, - сказал Тайлер, принимая отчет.
- Уверен, тебе было веселее, чем мне. Эксперты выяснили, что причина смерти – это передозировка химической дрянью, подстегивающей адреналиновый выброс. У Смита в крови тот же состав.
- Значит, если бы кто-то не ударил Уильяма по голове,.. – в слух размышлял Тайлер.
- То он скончался бы позже, только от этой мути-как ее?- в его организме. – закончил Хант, победоносно взглянув на Сэма.
- Гетз сказал мне, что незадолго до гибели Смит нашел способ неплохо подзаработать: подпольные бои. Он не распространялся, где они проходят, но видимо все погибшие наркоманы участвовали в этом. А состав в их организме кто-то использовал, как допинг.
- Чудно. Значит, настало время поболтать с информаторами. Поехали.
- Я не могу.
Хант тут же уставился на своего зама взглядом гиппопотама с легким оттенком встревоженности.
- То есть как это? Ты опять отрываешься от команды, Глэдис, ты отрываешься от меня? Однажды ты это уже сделал, и это стоило мне простреленной ноги!
Да как он смеет упоминать об этом! Тайлер попытался отойти, передернув плечом, увернулся от джиновой руки и застыл в дверях.
- Не смей попрекать меня Гайдом. Ты и понятия не имеешь о том, на что я пошел, чтобы остаться в твоем отделе. – в пустоту выпалил Сэм, чувствуя, что его немного трясет.
Круто развернувшись, Тайлер выжидательно уставился на старшего детектива. Тот против обыкновения своего молча смотрел мимо Сэма. И когда у Тайлера в груди уже зажегся огонек надежды, на то, что Джин в кое-то веки поймет его, шеф обошел свой стол и рухнул в кресло:
- Отказался от кучки занудливых шелудивых гомиков, вероятно? Вас там, наверное, на конвейере обрабатывали: Трепло №1, Трепло №2… а ты просто оказался немного бракованным, так что ли?
Сжав кулаки, Тайлер заставил себя держаться ровно, гордо расправив плечи.
- Мне насрать, чью задницу ты лизал, чтобы оказаться здесь. Но раз уж ублюдок Морган не потрудился забрать свой «подарочек», ты будешь выполнять мои приказы. – продолжил Хант, по щекам его пошли красные пятна. Сэм еще не знал, о каких изменениях в настроении Джина говорил этот признак, но ему в данной ситуации было на это «насрать». Джин не особо старался понизить голос, и весь отдел слышал, как на самом деле доблестный Хант отзывался о своем заме.
Малявка в алом платье с клоуном в руках встала рядом с правым подлокотником кресла Ханта.
- Думаешь, это стоило жизни? – как ни в чем не бывало, поинтересовалась она.
Пружина натянутых нервов несчастного Сэма наконец лопнула, и он вылетел из кабинета вон.
Ах так! Так, да! Позволил себе наивно полагать, что за полтора месяца все утрясется? Ничего не изменилось! Никогда в этом долбанном мире ничего не будет правильно, хоть в лепешку расшибись! Подумав так, Сэм, пробегавший мимо ресепшена, резко тормознул и громко и хрипло засмеялся. Хоть в лепешку расшибись! Ну надо же, скаламбурил…
Филис покрутила пальцем у виска.
Спасибо, шеф. Спа-си-бо, что открыл глаза на положение вещей. Не следует больше метаться из угла в угол, как безумный. Но если и осталось, что эти самые углы? Как теперь быть? Что с ними делать?
По солнцу было совершенно неясно, который нынче час. Потому что не было солнца, одна серая пелена, как табачный дым, только сизый. И пахло мокрым асфальтом. Отвратительно. Лежишь вот так вот в 2006, носом в этот самый асфальт, в мокрый от слез и крови, и нюхаешь. По неволи запах запоминается до самого конца.
А в госпитале воняло хлоркой.
- Я забираю Дина Гетза. - с порога сообщил Тайлер с таким лицом, что всем сразу же стало ясно – пришел он, зам старшего детектива инспектора.
И через час Дин уже сидел на стуле на кухне Сэма. Тайлер готовил у плиты, следил за мясом, и шинковал овощи. В кастрюльке закипала вода.
- Вы точно коп? – Поинтересовался Дин, рисуя на принесенных Сэмом листах. Он задумчиво покусывал кончик карандаша, слюнявил твердый грифель и проводил одну черту за другой.
- Да, но я не из этих мест. – зачем-то отчитался Сэм, роясь в целлофановом пакетике, куда складывал все приправы, которые смог купить в ближайших магазинах.
- Это хороший город. Здесь есть хорошие люди.
- Я знаю.
Сэм поставил тарелки на стол, и попытался взглянуть на набросок.
- Ей, еще рано, – с оттенком веселости в голосе вскрикнул Гетз, прижимая к себе листы, - испортите впечатление.
Скрыв улыбку, Сэм заглянул в холодильник. Где-то должно быть пиво.
- Куда ты пойдешь? Вернешься в ночлежку?
- Я не хотел бы. Если честно, я еще не решил. Мне не хочется туда, но другого выхода я пока не вижу. Вы, конечно, уже в курсе, что родители меня выгнали.
- Они узнали, что ты, эээ…
- Предпочитаю свой пол. Мистер Тайлер, вы как-то легко это воспринимаете. В смысле, в наше-то время… о, боже, ну я и ляпнул, простите, если вам показалось, что я намекаю… я не намекаю… - парень прервал словесный поток, присосавшись к пиву. Сделал огромный глоток, и шумно выдохнул.
- Мне жаль, что родители обошлись с тобой подобным образом. – Тайлер сгладил неловкость, раскладывая по тарелкам свой очередной кулинарный шедевр. – Давай есть.
- Знаете, мистер Тайлер, вы приглашаете к себе бездомного содомита, оставляете на ночь. В совершенном мире это выглядело бы красиво, но здесь… будь мне не все равно на свою дальнейшую судьбу, я ни за что бы не пошел с вами, вы меня пугаете.
- Так нам обоим повезло… - зловеще прошептал Сэм, и кухню сотряс хохот.
Бутылки пива были подняты вверх для оглашения тоста.
- Пусть оживет Уильям. – загадал Дин, и ударил донышком по сэмовой бутылке.
- Пусть оживу я…
Сэм отхлебнул напитка, подумал немного и сказал:
- Мы будто в гостях у белого кролика.
- Что?
- Нет, ничего. Но адекватности бы не помешало.
Дин фыркнул. Ужин продолжился.

При свете торшера Гетз разглядывал фотографии, сделанные на Дне рождении Криса. Весь отдел ДиАйСи мелькал на глянцевых снимках.
- Эта моя любимая. – Сэм ткнул в третье фото. – Что скажешь на счет моих коллег, как гей?
- Вот этот, что заглядывает через твое плечо…
- Это Крис.
- Ниче так. Очаровательный простофиля. Этот, что позади…
- Сержант Карлинг. – зачем-то уточнил Сэм.
- Упрямый бычок, с колючими глазами. А это…
- Роутман… - прошептал Тайлер. Гетз указывал на лица, и Сэм называл каждого детектива по имени, вспоминал о каждом, и совсем скоро он перестал слушать глупые комментарии Дина, только смотрел на свой отдел А.
- А вот она – ваша девушка?
Тайлер моргнул и отыскал глазами Энни. На снимке она пыталась отпихнуть Криса и занять его место рядом с Тайлером. Потешно.
- Была.
- Сожалею. Вопреки суждениям мы не ненавидим женщин.
- Угу.
- А кто этот грозный белобрысый? Начальник?
- Ага.
- И что, мне можно высказаться на его счет?
- Приватно, – заверил его Сэм. – валяй, говори.
Детектив даже приподнялся в кресле, пытаясь разглядеть лицо своего гостя. Интересно, что он скажет о Ханте, об этом неблагодарном поддонке?
- Его ноги. Охренеть какие длинные.
- Ноги?
- Ноги. И взгляд. Вот тут, на снимке. Как он смотрит… на вас, между прочим. Тьфу, все, я заткнулся, а то еще нарвусь со своими заявлениями. – Дин смешал фотографии и стал поспешно запихивать их в коробку, но Тайлер проворно вскочил и отобрал ее. Выудил нужное фото и долго глядел на профиль Ханта. Взгляд как взгляд, у Джина он часто такой, когда он думает, что на него никто не смотрит. Вообще, таким, наверное, должен быть взгляд любого детектива – запоминающим каждую мелочь.
Каждую мелочь, чтобы потом использовать твой промах против тебя, чтобы втоптать в грязь.
Озлобленно пыхтя, Тайлер сложил фотографии.

Потом Дин продемонстрировал свое творение: Тайлер, зарисовка у плиты.
Сэм внимательно разглядывал довольно таки неплохой набросок, а Гетз, замерев, ожидал его реакции.
- Я, правда, такой… - неуверенно начал Сэм.
- А? – сердце Дина екнуло, он не любил критики.
- Такой… ммм… хрупкий?
Дин облегченно кивнул и сказал, что видит Тайлера именно так.
- Н-да. остается надеяться, что ты не прикуешь меня наручниками, и не трахнешь, пока я буду без сознания.
- ЧЕГО?
- Шучу, шучу я, Дин, расслабься.
Парни смотрели друг на друга, и не минуемо, на их лицах расплылись одинаковые улыбку.
- Пора спать. – сказал Сэм. – а то мы так договоримся до белых Кроликов и безумных Шляпников.
В два часа ночи Тайлер поднялся с кресла, подхватил документы и отправился на кухню. Спать он, в отличие от Дина не собирался, так что поставил чайник и заварил крепкий кофе.
После третьей кружки, в дверь постучали.

@темы: Джин Хант, Сэм Тайлер, фанфик, LoM

---

Был у меня один коментарий...

Спросили у меня однажды: а где, собственно, слэш в этом фике... без понятия, может я вырезала все сцены БДСМ умышленно, чтобы позлить искушенных литераторов...вот уж не знаю...

поискать бы

За край.

POV Завулона
Антон, Завулон, упоминается Алиса/Игорь, и Костя. PG-15(за мат, и болезненность мыслей.) размер мини. Саммари: дуэль
Предупреждение: смерть персонажа
Время действия: постПД
Все права у Лукьяненко.

Как же нехорошо выходит, как же нехорошо. «Русалочка идет, а ножки колют других» – чушь, фальшь, бред! Это не путь Темных! Темные не будут изменять себя! Они не поменяют хвост на ноги! Они будут ждать этого от других. Смерть глупым принцам, жалким пустозвонам! В топку мерзко-наивную Русалочку! И пусть все кончится на орфейном кругу, сгниют лживые притчи, иссякнут роковые надежды!

Любви нет. Кому как не мне это знать? Я прожил больше двух тысяч лет, мой цинизм можно паковать в чемоданы и отправлять ближайшим рейсом в Иркутск.

Розовая молния на сером небе. Дождь льет уже час. Пора сворачивать мое мыслеизвержение.

Эй, Городецкий! Слышишь меня?

- Не должен.

Правильно, не должен - т.е. не обязан.

Знаешь легенду о блуждающем проклятии? Я стараюсь перекричать ливень. Куполов отрицания мы оба не держим, поэтому вымокли и замерзли. Силу бережем. Антом же у нас теперь Великий (ну может не у нас, а у Гесера) - вампирчик выпендрился перед смертью, чтоб запомнили… гад дохлый.

Вру. Лгу. Брешу (я Темный, мне простительно). Не из-за силы терплю дождь, дождь мне нравится. И Городецкий вот тоже тянется к нему.
Капли дождя об бетон, совсем как шуршание куртки Алисы, когда ее стягиваешь впопыхах - не то, что бы я торопился, просто заражался от ведьмочки молодым пламенем.

Городецкий не отвечает.

Воды в рот набрал?

Дозорный вытягивается в струну и часто дышит. Носом. Губы посинели от холода. Я почти вижу, как на втором слое сумрака по каналу связи текут советы Светлых.

Я тебе расскажу, а то вдруг ты не слышал. Хоть почерпнешь нечто новое. Перед своим концом.

Родила жена одного мельника двух детей: мальчика и девочку. Мальчик был Иным, а девочка – человеком. Ступил мальчик в сумрак и выбрал путь зла… Не потому, что был грубым и невоспитанным ребенком, а потому, что в этот момент защищал сестренку от шайки соседский оборванцев, и двигало им желание причинить ответную боль.


Когда они выросли, девочка влюбилась в молодого заезжего художника. А он возьми – и обмани ее. А любовь куда деть? Из сердца вырезать? Долго мучилась бедняжка, долго. А когда ее братец о предательстве прознал, наслал на незадачливого любовника проклятие, не смертельное, но очень витьеватое, с крючком на определенное чувство. Художник начал ощущать то же, что мучило глупую девчонку. Он не выдержал этого – пустота, боль, отчаянье – прыгнул со скалы и разбился о камни.

А скоро девочка мучиться перестала, вышла замуж за местного крестьянина и нарожала ему кучу детишек.

Понял, в чем мораль?

Мне вот интересно… Гесер и Инквизиция сейчас ломанулись в Архивы? Проверять эту легенду? Вдруг я чего-нибудь этакого зашифровал дозорному Городецкому…

- Любовь разной бывает, Темный. И короткой, и вечной.

Всетемнейший, мягко поправляю я, нет, мораль в том, Антон, что от чужой любви только одни неприятности. Бедняга художник, поясняю я и тихонько хихикаю, бедный ты.

Он смотрит, и не понимает. Конечно, он и предположить не может… подобное. Светлый.

Смеешься, Алиса? Я слышу твой смех. Все возвращается, все аукнеться. Не рой другому яму… выходит, мы, Темные, все поголовно самоубийцы? Все мы плохо закончим, но трагично и всегда красиво. Всегда.

Алиса, скажи, что мне делать? Умереть или убить его? Как ты решила этот вопрос, Аля, девочка моя, моя русалка?

Знаешь, в чем разница? В том, что Теплов тебя тоже любил.
Городецкий, зову его я, я тебя сейчас убью.

Он вскидывает голову, но ловит мой взгляд, и то, язвительное, стремящиеся сорваться с его губ, замирает и истлевает, как злость, полыхающая в его сердце, как ненависть. Теперь это растерянность. Она раздражает меня куда сильнее. Антон читает на моем лице жуткую решимость, и понимает, что это действительно конец. Такой конец, о котором буду сожалеть даже я. И вот теперь он боится, теперь он прощается.
Завулон, сожалеющий о предстоящем убийстве – есть чего испугаться.
Антон дышит уже ртом, щеки покрываются розовыми пятнами, глаза темнеют, руки сжимаются в кулаки.

- Да. – отзывается он. – Убьешь.

Тогда откажись. Безумная надежда мечется в моей груди, давит на ребра.

- Не могу.

Тогда выбирай заклинание.

- Чистая сила. Свет против Тьмы.

Я понимаю - так будет изящнее. Кто же не желает красиво умереть? Но с таким выбором… Светлые тоже самоубийцы. Антон, темнейший из светлых, его шансы равны нулю. Самый красивый и самый глупый выбор.

Молния – сигнал для нас.

Молния.
Моя Темная сила, как бурлящий поток, как вихрь черных перьев, сносит Городецкого на полметра, но он удерживается на ногах. Он сопротивляется. Его тусклый свет не теряет мощи, лишь разгорается ярче. Это все его решимость. Антон делает шаг навстречу.

А я замираю как вкопанный, мне не до лишних движений. За спиной разворачиваются тени. Ничего цветного, и не смотри назад, позади край всего. Могучий край, он сильнее и тебя и меня, сильнее того чувства, что я переживаю. Ты шагаешь ко мне, и я считаю шаги. Шесть, семь, восемь, все. Пропасть. Твои силы иссякли Антон, ты держался на упрямстве, но и ему придет конец. Многослойные тени искажают мое лицо. И ты скалишься, глядя на меня. Отвращение – незыблемое чувство, пришла его очередь помогать тебе.

Алиса. Заткни свою пасть.

Тени бьют в небо и под ноги, тени бьют во все стороны света. И все дрожит, и я счастлив, что кроме нас двоих здесь никого нет.

Лицо Антона бледнеет, или это отблеск его силы? Его Свет недолетает до меня, слишком далеко, он прошел слишком маленькое расстояние.

Даже жалко.

Шаг назад. Он делает шаг назад! К краю. Это все? Остался лишь этот путь, я буду смотреть, как он пройдет его. Его белые волны слабо, почти смешно ударяются в черные тени небес. Гремит гром, мне кажется, что звучит тихая музыка. Действительно, звучит: плеер Антона, вихрем прибитый к бордюру, совсем близко от меня. Что-то нелепое, иностранное, что-то приторно-веселое, не подходящее к моменту, и мне хочется выть от осознания. Ведь это действительно весело… тому, кто дергает за ниточки.

Губы Антона шевелятся, может быть, он также отсчитывает свои шаги к краю.

Протокол, протоколик, протоколюшка; закрываю глаза, чувствуя, что меня сейчас выдерет на собственные туфли.

Пролетели мы с тобой, Антоха, ой, пролетели, с войной этой никому не нужной, с интригами желейного вида, и с острой амнезией. Надо было учиться на прошлых ошибках.

Психогенный характер вегетативных-соматических расстройств при истерическом неврозе – вот держи, конверсия. Меня будто режет изнутри. Конверсия, еще раз говорю. Но не слышу.

Открываю глаза, и не нахожу Антона. Только призрачная фигура. Нет его на крыше! НЕТУ! Не хочу его видеть. Пусть идет уже.

Как.

За край?

Вкладываю в удар всю свою мощь, и пробиваю насквозь почти истлевшею, ушедшую в сумрак фигуру самого нужного мне Иного. Идиот.

Мою голову наполняет белый шум, сумрак, поглощающий Светлого Иного, до ужаса жаден. И он не отдает то, что забирает, никогда до конца; даже если Иного ревоплотить, сумрак все равно будет в нем, а он - в сумраке.

Les pensees!*
Где-то, - не в старом ли северном сердце? – в моем!**

И сам лечу вниз, сразу на шестой слой, и он жрет меня всего, я обессилел. Кто-нибудь меня здесь найдет, я ведь не навсегда ушел, пусть меня вытащат. Почти прошу, еще немного – и начну умолять.

Я лежу на мокрой траве, на шестом слое, и смотрю, как ко мне приближаются темные кроссовки Антона Городецкого. Один шнурок почти развязался, походка легкая, пружинистая. Он умер, он может идти дальше, сам ведь разрушил преграду, этот Венец Всего. Пиздец всего. Но он тут, рядом со мною. Почему я тут валяюсь, конверсия такая…

Что, Алис? Гипогликемия? У меня нарушение познавательной способности, чувство голода, изменение зрения, дезориентация. Все признаки истощения, если это не прекратить– я труп.

Кроссовки останавливаются у моего лица, и до боли ледяные руки подхватывают меня и выталкивают в реальность.

В реальности все еще шелестит плеер, и льет дождь. Я вдыхаю аромат жизни.

Кто-нибудь, я поднимаю вверх руку и шепчу помертвевшими губами, лекаря.


Конец.

* - Мысли! Бельг.
** -«Не знаю где» бельг. Поэзия, отрывок

@темы: зава, фанфик, Городецкий

---

А вдруг не зря?

Просто драбблы, просто для смеха. мало, нехудожественно, почти бессмысленно.

Прав не имею, рейтинг детский.

Лиса
Донна, Мастер, Доктор и несчастное животное

- Какая милая зверюшка, глядите, она чем-то похожа на лису! Рыжая пушистая прелесть! – восторгалась Донна.
- О-да, Невинное, беззащитное существо… - расплылся в хищной улыбке Мастер.
- …обняла бы и зацеловала… - в придыханием продолжила Донна.
- До смерти. – закончил за нее Мастер. – Маленькие лапки, остренькие аппетитные ушки. Как же я голоден!
- Вот бы из нее шубу… - мечтательно протянула Донна. – Мне очень идут меха. Шубу с бооольшим капюшоном с оторочкой.
- Боже мой. С кем я путешествую. – в сотый раз простонал Доктор, отворачиваясь от своих компаньонов.

Перед Зеркалом.
Мисс Еванжелиста и кто-то из ее команды

- Мне кажется, я потолстела.
-Ева, солнышко, ты в своем белом скафандре.
- Н-да, белый меня всегда полнил.

Вспоминая Артура Дента*
*Артур Дент – персонаж книги «Автостопом по галактике»
Кроссовер Дозоры/???
Костя Саушкин и бескрайний космос

Артур Дент, ты чертовски везучий ублюдок! Кувыркаясь в открытом космосе, я не мог не вспомнить тебя. Поделись успехом, Артур, что мне сделать для того, чтобы меня подобрали? Молчит. Все вокруг молчат. Всё тянется как желе. Знакомьтесь, я кусок космического мусора. Но когда-то меня звали Константином, а теперь я мусор на орбите. Ни ответа – ни привета. Жить мне осталось от силы полчаса.
Ну раз ты молчишь, Арти, я признаюсь тебе кое в чем: у такого, как я, нет жизни, и не было. Так что эта холодная пустая дыра – весьма предполагаемый исход моего существования. Правда-правда, от меня ничего другого ожидать и не стоило. Сдохнуть здесь в одиночестве – самое оно.
Вот, уже тяжелее сделать вдох. Я барахтаюсь в космосе – крошечная молекула смерти.
Я хотел равенства. Да, сквозь прозрачный шлем я смотрю на старушку-Землю и вижу, что все люди на этом здоровенном голубом шаре были равны и без моего вмешательства. Потому что все они там, дома.
Один я застрял здесь.
Если делать вдох раз в минуту, то можно протянуть подольше. Но какой смысл? Я не буду ждать. Не знаю, как у других, но по мне так лучше задохнуться, а не сгореть. Всегда боялся огня.
Я не хочу гореть. Я упаду на землю звездой, и какой-то пузатый американский ребенок ткнет в меня пальцем и загадает желание. Что-нибудь в роде: «Хочу плейстейшн как у Бобби из соседнего квартала.»
А я вот хочу не умирать.
Вдох - быстрее – выдох! Вдох-выдох! Вдох-выдох! Вдох! Вдох! Вдох! Быстрее! Глубже! Вдох-выдох, чтобы все это уже закончилось. Кружится голова, пляшут разноцветные мушки – это моя последняя карусель. Вы слышали пафосную фразу «вся жизнь промелькнула перед глазами»? Уверен, что не один раз. Честно, я не видел свою жизнь, но галлюцинации все же были. Перед тем, как потерять сознание, я увидел синюю будку, деревянную синюю будку, летящую прямо ко мне.
И двери ее распахнулись.

@музыка: Питер Катер

@темы: дозоры, фанфик, доктор кто

---

Драбблы по Дозорам

Драбблы по Дозорам. В основном слэш


Пластмассовая жизнь
Швед/Озхар, постЛЧП


- Я… - Озхар.
- Да я все понимаю. – Шведов.
- Простишь?
- Позже, наверняка, прощу.
- А потом что?
- Потом будем приятелями, условимся встречаться по праздникам, или на кануне, так как я не захочу видеть твою жену, и пару раз я навещу тебя дома. Потом, года через два я исчезну из твоей жизни, ты перестанешь мне звонить. И все.
- Я не хочу, чтоб так все закончилось.
- Я не хочу, чтобы ты женился.
- Мне жаль…
- Да.
- Я… - Озхар.
- Да я все понимаю. – Шведов.

Весь этот бред
Антон, нжп, намек на Светлану, ПредНД


Я вышел из дому, я вышел свободным. И было как-то непривычно, словно без этого ежедневного контроля я стал каким-то сомневающимся в следующем шаге, безхребетным существом. А ведь действительно, что дальше, а?
SOS!
Я же не знаю! Таня все знала наперед, все распланировала, а я нет.
Куда тыркнуться, куда шарахнуться, метнуться, к чему прибиться? Сисадмин тридцати лет отроду, родители в Саратове, девушки нет (с сегодняшнего дня), меня носит по волнам, швыряет из стороны в сторону.
Я мог бы стать особенным, мог бы быть полезным. Я чего-то да стою, верно?
Если бы я только мог изменить мир… но супермэны бывают только в кино. А так хочется помечтать.
Что бы я сделал? Я никогда бы не женился на такой как моя бывшая: жуткой зануде, правильной до мозга костей, читающей мне проповеди, лечащей мой мозг, заносчивой блондинке.
Теперь я буду выбирать только брюнеток, что бы ни случилось.


Абсент
POV Шагрон, Завулон/Алиса, ДД




Я смотрю на бутылку абсента, но не пью. Дышу, но не затягиваюсь, и вся жизнь так… я смотрю, как рушиться мир и чужая любовь. Ее осколки уже не собрать; можно склеить разбитую бутылку, но нельзя вернуть разлитый алкоголь.
Я вечный водитель, и часто слышу непроизнесенные слова.
- Счастливо, Аля. – прощается мой босс, и глупая ведьмочка облегченно улыбается, и смотрит на него, распахнув такие красивые, ясные, но нежные глаза. Она верит, что все наладиться так же, как я верю в то, что больше не увижу ее живой.


Бериллий
Антон, Завулон, Шагрон, ПредНД




Ручка плясала в моих пальцах, лекция была чересчур нудной, я постоянно зевал, и чтобы развлечься, рисовал на полях. Человечки из-под моего пера выходили загруженными, сгорбленными и грустными. Подумав, я пририсовал одному из них ослиные уши.
Преподаватель, моя тезка, Антон Викторович рассказывал об особенностях химических соединений в магических камнях- оберегах.
Скучно. Подобный материал можно было выучить самостоятельно. Я собрал вещи и вышел из класса, меня проводили удивленными взглядами, преподаватель покачал головой. Ну как в юности, ей богу…
Наверное, я был несколько разочарован обучающей системой в Ночном Дозоре. Она могла быть более интригующей, что ли.
Я вышел из здания и попал под теплый летний ливень.
По мере моего удаления от Дозора во мне все больше и больше поднималась лавина позитивной энергию, я просыпался, захотелось творить добро, совершать хорошие поступки, геройствовать.
Но по Договору, если я сделаю что-то доброе, Темные получат право на злое дело. Я считаю, что этот Договор звучит ужасно по-детски. Как будто у Темных нет больше проблем, кроме как следить за объемом добра, внесенного мною в мир.
Но разве нельзя сделать эту жизнь чуточку лучше, не используя магию?
Вот, например, под дождем прямо предо мной стояла девушка, и, несмотря на зонтик в ее руке, она выглядела промокшей. По-летнему романтическая юбка прилипла к ее ногам, как мокрая парусина, прическа ее сникла и потеряла форму.
Она ждет парня, а он опаздывает, решил я. Шел дождь. Она смотрела на часы, и носик ее раздраженно розовел.
Я купил ей букет цветов, просто так, из расчета, что он повысит ей настроение. Какие-то яркие большие цветы, похожие на ромашки, я плохо разбираюсь во всей этой ботанической ерунде. Но как Иной я скоро узнал, что прибежит ее парень, заметит букет и приревнует, они не поссорятся, но возникнет напряжение. И пара будет дуться друг на друга весь этот день. Я не сотворю добра.
Я передумал дарить цветы этой девушке. Неловко свернул в сторону, меняя курс, и побрел вдоль магазинов и ресторанов.
Неужели нельзя совершить добро, минуя зло? Сжимая влажные стебли, я шел вперед, не разбирая дороги.
Попытался всучить букет даме, выгуливающей лохматую собаку. Пес подозрительно смотрел на меня, пока я объяснял незнакомке, что просто, без всякого умысла, хочу подарить ей цветы, а потом он встряхнул всем корпусом, обдавая меня тучей мелких водных брызг, воняющих псиной.
Ливень кончился, а цветы я так никому и не подарил. С моего букета все еще стекала вода. Она лилась на мои пальцы, и я жмурился, глядя на солнце.
Я положил цветы на крышу новенькой блестящей ауди, припаркованной у входа в дико презентабельный ресторан, и пошел домой.
***
- Это еще что? – Шагрон вертел в руках букет пестрых ромашек и озадаченно хмурил брови.
- А чем дело? – к машине подошел Завулон. Он был в плохом настроении. Встречи с представителями многочисленных темных братств типа «Дозорных полной луны», «Детей ночи», действовали на Завулона весьма удручающе.
- Цветы. – пробормотал Шагрон.
- Не прокляты. – Великий Темный бегло осмотрел неожиданный подарок и усмехнулся, - Шагрон, а у тебя нет навязчивых поклонников?
Темный серьезно помотал головой.
- Тогда выброси их, и поехали. – приказал Завулон и погрузился в салон ауди.
Всю дорогу Великий маг улыбался про себя своим мыслям, его плохое настроение кануло в Лету.


Кто-то не успел
Антон, упоминаются Костя и Завулон, постСД



Собратья Светлые похлопывают меня по спине, я стараюсь размеренно дышать, иду пружинистым шагом, чувствую, как томительно медленно теплеют пальцы рук и ног. Я миную гард одобрительных тычков и вымученных улыбок, поднимаю глаза и вижу небо. Позади меня как пчелы суетятся оперативники, но мне не слышно их гула, уши будто набиты ватой.
Что же ты натворил, Костя, что же ты натворил, глупый…
Как тебе там, в пустоте? Боже, как должно быть тебе страшно.
Я иду домой, и думаю об удушье.
Я ложусь в кровать, и вижу огонь.
Я закрываю глаза. Это все ожидание смерти.
Я считаю до тысячи. Ожидание.
Сейчас я могу лишь поставить таймер. Сгореть/Задохнуться. Моего друга ждет одно из двух, или все вместе.
Считаю еще до двухсот, и звонит телефон. Это не Света, и не Гесер, а хрен знает, кто это. На звонке стоит жутко деструктивная музыка.
- Алло.
В трубке тишина, но я уже знаю, кто звонит. Это Завулон. И он набрал мой номер просто так, просто, чтобы убить время. Пока Костя не умрет.
До кончины Константина Саушкина осталось полтора часа.
Видно, нам с Завулоном предстоит долгий разговор.
- Привет.


Фак
Петр Нестеров, НД




Пролетаешь девять этажей и все думаешь, как нелепо все получилось.
Рвался в бой, и вот…
Красиво лечу по кривой траектории, рук, ног не чувствую, как мешок, ну знаете с чем.
Шестой, пятый.
Придурки все они.
И шеф придурок, и Городецкий – лох лохматый, и зоопарк их тоже идиотский. Клоуны.
Четвертый, третий.
Сбиваю бельевые веревки.
Ну кому это надо, а? Детский сад на выезде.
Прости мама.
Последний этаж, выходите, прибыли.

Счастье
Алиса, предДД




Я прохожу в его квартиру через сумрак. Он лежит в ванне, холодный, посиневший. Пальцы разбухли, член напоминает протухшую сардельку. Вода отдает желтым цветом. Воняет.
Я зажимаю рот рукой. Но глаз не отвожу, смотрю, запоминаю: пальцы скрюченные судорогой, острые волосатые колени, торчащие из-под пленки с трупной водой.
Эх, мое второе убийство. Второй любовник моей матери. Мне нравиться именно топить их, в этом есть нечто символическое. Пучина измен, вы не переплывете мое море.
По сумраку возвращаюсь домой.
Есть ли ты, семейное счастье?

Микки Маус
Муж ведьмы Лены постДД


Эту пищащую дрянь зовут Микки. И она живет у нас в квартире уже шесть лет, крохотная серая мышка, маленький мешочек с костями и дерьмом. Микки – любимчик моей дочери.
Шесть лет! Я все жду, когда же эта хвостатая пыльная мышь сдохнет, но она ежедневно меня разочаровывает.
Ненавижу грызунов, но с этим соседством приходиться мириться. Ради семьи. Мне порой кажется, что моя жена, притащившая домой Микки, самая настоящая ведьма. В человеческом смысле.

Лара
Вампирша Лариса, упоминается Завулон, НД



А ты рисовал кровью? Высыхая на бумаге, она уже не выглядит как кровь, она – символ моего падения.
Красиво прыгать вверх. Здесь главное – слышать свист ветра.
Я летала. До боли.
Взмахиваешь руками.
Воздух в рожу – карусель.
Крутишься-крутишься, шипя сквозь зубы выплевываешь: я вырву тебе твои мудозвонные яйца, удрочный ты кобель, если не отвалишь со своими…
Планами?
Порой думаю, летать мне вечно.
Кровью не следует рисовать, она слишком дорого стоит, когда ты – вампир.
Твой судья будет выбирать без выбора. Он лишь сделает вид. А потом – высшая мера.
Но на это все я плевала. Плевала. Пить что-то хочется.

Как я поссорился с Завулоном
Гесер, Антон, упоминается Завулон, предНД




POV Гесер
Я выпиваю коньяк медленными глотками и поуютнее закутываюсь в любимый халат. Сегодня мой персональный красный день календаря – 17 ноября. День, когда мы с Артуром окончательно перешли на разные стороны баррикад.
Глупо, но я скучаю по нему, мне не хватает его изящного юмора, особенного взгляда и неизменных очков в тончайшей золотой оправе. Но прежние времена не вернуть. Артур злиться на меня - я его обыграл. Побежденный не товарищ победителю. Но какие это были времена… ах, Артур, что ты нашел в этом бесперспективном парне? Я почти жалею, что принял его в свой Дозор.
От камина веет ненавязчивым теплом, и я с наслаждением вытягиваю ноги.

POV Антон
17 ноября, что ж, стоит отметить. Это тот самый день, когда я узнал, что Иной, день, когда я стал Светлым магом. Виват, Свет!

@музыка: Сплин

@темы: слэш, фанфик, Дозоры

---

а вот и я!