[elera815]

Разбирать матчасть было веселей, чем писать.
Никогда не парилась с названиями, и вдруг... даже не знаю, что-то вроде "Таможенный Дозор" или "Серый груз"? вотэвер
мини, АУ, завултон, пж

–Все, – говорит Жека, – наигрались.
Я удивленно моргаю: Светлый только что озвучил мои мысли. Я-то точно наигрался. Полгода как. И крохотная каморка с электроплиткой советского времени и плакат с Монро на стене – мои призы. Последнее место. Ты хотя бы пытался.
Жека бьет ладонью по древнему блоку, и я морщусь. Кощунство.
– Вылетел, – жалуется парень. – А ведь последний уровень оставался. Поколдуй, а?
Жека парень хороший, он без злого умысла. Только вот с некоторых пор колдовать я только так и могу. С техникой.
Я перезапускаю систему и возвращаю на монитор очередную стрелялку. Жека благодарит и хватается за мышку – вновь отстреливать своих монстров.
Наши местные монстры совсем близко. Я приоткрыв дверь, нахожу их взглядом. Ведьма и слабенький колдун на посту, в дежурке парочка компьютерщиков и администратор. Все пятеро бездельничают. Мы тоже. Забугорных гостей, угрожающих хрупкому равновесию нет, откомандированных тоже, даже груз не надо принимать. Затишье. Такое у столичной таможни редко случается. Жди аврала.
Валентина Игоревна, пользуясь перерывом, влетает в каморку, роняет на стол пакет шоколадных конфет и ставит чайник.
– Что, команда, совсем раскисли? А тренироваться?
– Я, между прочим, мир спасаю, – ворчит Жека.
– Мир подождет. А вот покер с чертиками уже завтра.
– Надеюсь, не на желание? – с содроганием спрашиваю я. Прошлая партия закончилась победой Темных коллег и рапортом в Инквизицию.
– На раздевание? – предлагает наш младший сотрудник, отвлекаясь от монитора.
– Да на кого тут смотреть? – бросает Валентина Игоревна, Иная пятого уровня. Поворачивается в мою сторону, что-то прикидывает в уме и качает головой.
– Ну, может быть.
Я притворяюсь польщенным. До конца смены нужно проверить стопку документов и наведаться к грузчикам. Давно их не проверяли.
Минутная стрелка ползет медленно, нехотя. Курьер успевает раньше нее. Он жмется на пороге, вцепившись в посылку так, словно собирался ею защищаться.
– Опять? – Жека поворачивает голову в нашу сторону и тихо присвистывает.
Судя по форме посылки, это бутылка.
– Не выкидывай, а? Завтра же турнир.
Курьер радуется его словам и пытается изобразить улыбку.
– Антон Сергеевич, – мямлит он, – там такие пробки были.
Я вырываю злополучную бутылку из его рук, записку сжигаю, а саму посылку ставлю в сейф.
Алкаши. Игроманы и наглецы.
Бригада парней в спецовках встречает меня короткими кивками. Им тоже хочется домой. С пересменкой вышла накладка, и они проводят тут уже вторую ночь. Среди них только один Иной. Карим. Он седьмого уровня, как и я, и работал тут еще до инициации. Карим отдает мне бланки под роспись и отчитывается о проделанной работе.
Дома меня встречает привычная тишина. Я принимаю положенные таблетки, падаю на кровать и отрубаюсь, даже не разувшись. По потолку пляшут тени, из крана на кухне капает вода.

Машина отказывается заводиться, и это новый день. Понимая, что еще немного, и мне светит выговор за третье опоздание, я лечу к спуску в метро. По пути меня ловит Шагрон, предлагая свою услуги водителя. Мне даже удивляться некогда. Я подхожу к машине Темного и мстительно складываю пальцы в магическом пассе. К сожалению, это максимум моих сил. К счастью, проколотого колеса мне достаточно, чтобы почувствовать себя немного лучше. Помахав Шагрону на прощание, я все же спускаюсь в метро. Глупая выходка, детская. Мне было бы стыдно, если бы не было так больно.
Все-таки опаздываю на свою смену.
В перерыве меня навещает Семен. Мы курим под его маскировочными чарами, разглядывая засыпанную снегом парковку.
Семен спрашивает: ну как ты. А как я? Частые переработки, срочные задания, недосып, дежурства на чужих постах не в свою смену. Формально Иная таможня числится за Инквизицией и занимается ее грузами, Темные и Светлые здесь работают в нескольких метрах друг от друга. Никакой холодной войны – обычные вполне человеческие отношения. Сплетни, жалобы, жестокие подколы. Но каждый день появляясь на посту, я задаю себе один и тот же вопрос: может быть, стоило согласиться на человеческую жизнь? Был бы сейчас программистом, и на жилье бы хватало, и на алименты, если набрать шабашки. Задавал его – и сам себе отвечал. Это страх. Немного решимости – и не пришлось бы терпеть эти взгляды. Понимающие от своих и насмешливые от Темных.
Меня зовут, когда «включит-выключить» уже не спасает, зовут когда летит база данных, или нужно запрашивать у иностранных коллег исправление документов на груз. Работа часто решается на выездах, и я не против.
Некоторых ничему жизнь не учит. Так я Семену и отвечаю.
Он понимающе хмыкает. Кажется, я его успокоил. Самоубиваться не собираюсь – и ладно.
– Завулон все еще пытается наладить контакт, – напоминает Светлый после минуты молчания. Вот взял и одной фразой все испортил. Друг, называется. Словно я мог забыть.
– Думаешь, что-то еще спланировал?
Я криво улыбаюсь, разглядывая носки старых ботинок. Что еще с меня взять? Душу? Счет в банке, коллекции дисков?
Семен пожимает плечами:
– Сумрак его знает. Но в любом случае, тишина в эфире – всегда плохой знак. А раз он из своей жизни тебя не вычеркнул, что-то ему явно надо. А с этим уже и работать можно.
– Может, мне в Инквизицию пожаловаться? Так и так, преследует меня Темный. Проходу не дает. Сначала подставил, а теперь издевается. Может он так запугивает.
– Букетами и коньяком?
– Какими букетами? – Злюсь я. – Кто тебе про букеты наплел?
– Ну, без букетов, – мягко соглашается Семен.
– Будь он на моем месте,.. если бы его так ударило, – я замолкаю. Мне становится тоскливо, и рука сама тянется за еще одной сигаретой. Будь он на моем месте, он бы развоплотился.
Я ведь не высший изначально. Ошибка. Туда – обратно. Можно и смириться.
Карьера, конечно, головокружительная.
– Про книгу слышно что-нибудь?
Семен устало взмахивает рукой
– Там не один год записи расшифровывать. Даже через Сумрак. Она и силу жрет, будь здоров. Не самое удачное приобретение Темных, ты уж прости.
– Да пусть он подавится. Надеюсь, она его выжмет.
Теперь такое говорить можно, сил на воронку мне не хватит, даже если постараюсь.
Книга мудрости Альвиса – объект вожделения и Светлых, и Темных, и Инквизиции. Обойти охранные заклинания мог только Великий. Гонка была эпичной и длилась недели. Мы с Завулоном пришли первыми. Странно, но из нас вышла неплохая команда. Я так и не узнал, когда именно он понял, что барьеры полностью выпьют силу первого, кто прикоснется к книге. До или после того, как мы выяснили отношения?
Обвел он меня вокруг пальца, вот что случилось. Я пополнил ряды глупцов, которые доверились Великому Темному. Всего на минуту, на мгновение. Этого оказалось достаточно.
– Не вини себя, Антон, – просит Семен. – Гесер тоже не знал о барьере. Никто кроме этого гада не знал.
Я посмешище среди Иных. Я – пример того, как действовать нельзя. На меня ссылаются, обучая молодняк. Абсолютной Иной с Великой Целью не нужен такой отец. Дозору не нужен такой работник.
Я говорю Семену:
– Конечно. Ладно, спасибо, что навестил. Долг зовет, сам понимаешь.
И ухожу, расправив плечи.

Завулон не ограничивается посылками. Иногда он звонит. Всегда невовремя, и не отвечая, я не чувствую себя обиженным идиотом. Мне действительно некогда. Однажды он приходит ко мне домой. В квартире бардак, но какая, собственно разница? Игнорируя его присутствие и попытки завязать разговор, я занимаюсь рутинными делами, разбираю какую-то документацию, даже затеваю разморозку холодильника, и Темный скоро уходит, так и не добившись от меня ничего кроме пары односложных ответов и чашки растворимого дешевого кофе, к которому тот не притрагивается.
Чашку я разбиваю о стену.

В покер мы снова проигрываем, и Темные вдруг просят меня рассказать о Тигре. Потом о Мерлине, я рассказываю то, что могу, на что имею право. И становится легче дышать.

В первый понедельник декабря как раз к концу моей смены звонит Карим. Прибыл рейс Берген – Шереметьево. Нужно срочно оформить передачу магического груза.
Валентина Игоревна начинает суетливо собирать бумаги, а в проеме двери появляется наглая рожа одного из Темных.
– Нам никакой Инквизиторской декларации не поступало.
– Никто никого не обвиняет. – Я быстро натягиваю ватник. – На месте разберемся, пошли.
Оба дежурных бросаются вслед за мной по светлым коридорам аэропорта наружу под снежное полотно.
– Никуда не годится, – ворчит Темный, пытаясь на ходу попасть в рукав дорогого пальто. – Заранее не предупреждают, контора спит. Может, проверка какая?
– Да хоть бы и проверка, – бросает волшебница. – Давно пора разогнать некоторых тунеядцев.
– Валентина Игоревна, разве не вы недавно с тем целителем так мило любезничали прямо на посту…
Порыв ветра заставляет Темного подавиться воздухом, втроем мы спешим по дороге к грузчикам, ветер гнет нас к земле.
– Ну и погодка, да? – жалуется Карим, встречая нас у открытых ворот. Он подает нам бумаги под роспись. Листы смяты его варежками.
– Представитель авиакомпании? – деловито спрашивает волшебница, читая записи.
– У них все без накладок. Деревянный ящик, два метра на один и один. Штампы берменгского Дневного и Бюро – все чисто. На склад везти? Забирать кто будет?
– Дневной Дозор, – читает моя начальница. Я заглядываю в бумаги и вижу изящную роспись Завулона.
Ящик, все еще не снятый с тележки, выполнен из незнакомой мне породы дерева, очень светлой, почти серебряной. Я щурюсь, но естественно, кроме легкого защитного заклинания, призванного защитить груза от внешних повреждений, не вижу.
– Интересно, – тянет женщина. – Я-то думала, Серые себе новую игрушку нашли. Ну, раз такое дело, – она обводит присутствующих взволнованным взглядом и останавливается на мне.
– Контроль пломб и номеров, будь добр. Темный, узнай, когда нам ждать получателя.
– Уже узнал, – кривится ведьмак, закрываясь с мобильником от шума бури, разыгравшейся снаружи. – Подъедет Шагрон.
– Скажи ему, что разговаривать мы будем только с его начальником. – Я опускаюсь на корточки у ящика. Номера совпадают, пломбы целы. Вот только на задней стенке вырезан символ Альвиса. Я протягиваю руку, чтобы проследить линии рисунка, но вовремя останавливаюсь.
– И что именно я должен сказать? – повышает голос Темный, явно испугавшийся перспективы спорить с Дневным Дозором.
– Сто пятьдесят вторая статья. Груз не проходит по ограничению. Возможна принадлежность к древнему темномагическому культу. Я свяжусь с Ночным. Пусть пришлют эксперта.
– Документы же в порядке, запрещенной магии нет, – сопротивляется Темный.
– У тебя же шестой уровень. Откуда тебе знать? – обрывает его волшебница, поворачивается ко мне.
– Антон, ты уверен?
Я машинально нащупываю в кармане защитный амулет.
– Да.
– Будь по-твоему. Но с экспертом ты пока повремени. Потребуется – подадим запрос в Инквизицию. Все-таки груз допущен, мы не имеем права действовать без их согласия. Шагрон представит полные сведение о содержимом ящика. В его присутствии начнем досмотр, – решает волшебница.
– Блестяще, – шипит дежурный Темный. – И с этой работы уволят.
– Завулон, – напоминаю я.– Будем разговаривать только с ним.
Кончики пальцев покалывает от незнакомого прежде ощущения.
– С ящиком-то куда? – Карим напоминает о своем присутствии.
– Временная стоянка будет весьма кстати.
Волшебница связывается с главным отделом, согласовать дальнейшие действия, Темный отходит, яростно прижимая мобильник к уху, а я все еще рассматриваю груз. Мне так хочется, чтобы с ним оказалось что-то не так, что любое волнение воздуха, любую тень или неясный шорох я воспринимаю как знак. Это плохо. Я могу вновь совершить ошибку.
«Нет надо мной твоей власти, Завулон».
На складе временного хранения тепло, и по коже начинают бегать приятные мурашки. Склад для особых грузов сейчас пустой. Ящик стоит посередине в свете ламп. Судя по показателям, весит он четверть тонны. Я осматриваю его со всех сторон, делаю несколько снимков. Когда на склад проходят Завулон и его верный водитель, я все еще пытаюсь найти хоть что-то кроме символа. То, за что можно зацепиться. Мне начинает казаться, что в ящике что-то живое. Что вот-вот раздастся скребущийся звук.
Завулон пересекает склад широкими шагами. Даже издалека видно, как сильно он изменился.
– Дамы, господа. – Он приветствует собравшихся таможенников и подходит ко мне.
Выглядит он изможденным. Казалось бы, похудеть больше уже невозможно, но я различаю кости его плеч под легкой рубашкой – не рассчитывал он на поздние выезды. Под его глазами тени, скулы заострились как у мертвеца. Книга действительно жрет много сил. Мне его не жаль, но желание язвить исчезает, злость илом оседает в грудной клетке, главное – не беспокоить ее.
– Я вижу, исследования идут полным ходом, – говорю я, демонстративно оглядывая его фигуру.
– И тебе привет, Городецкий. Итак, кто из вас, честных тружеников объяснит, почему я был вынужден оставить свои дела? Что тут происходит?
– Придется тебе повременить с получением посылки, – отвечаю я. Великий Темный морщится от фамильярности, но движением руки призывает продолжить.
– Судя по нашей проверке, внутри ящика содержится груз, запрещенный к ввозу.
– И что конкретно навело тебя на эту мысль? – устало спрашивает Завулон.
– На каких основаниях вы препятствуете передаче? – подает голос Шагрон.
– Вы кажетесь весьма подозрительными типами. Вот на каких.
После моих слов Валентина Игоревна тихо охает.
– Досмотр пройдет быстро, если вы окажете содействие. – Я принимаю бумаги из руки Шагрона. Лицо его совершенно непроницаемо.
– Статуя скандинавского мага Альвиса, материал: черный мрамор, – вслух читаю я. – Из частной коллекции.
Поднимаю глаза на Завулона.
– Из сентиментальных соображений, – поясняет Великий Темный, разведя руками. – Она будет отлично смотреться в приемной.
Не прокомментировав это, я продолжаю знакомство с документом. Чем дальше я читаю, тем отчетливее понимаю, что снова балансирую на самом краю, и вот-вот упаду в бездну. Придраться не к чему.
– Что ж. – Вернув документ, я ловлю на себе внимательный взгляд Завулона. – Осталось вскрыть ящик.
Завулон пожимает плечами, отступает, пропуская вперед Карима с его инструментами.
Минута – и крышка снята, на собравшихся холодными мраморными глазами взирает Альвис.
Валентина Игоревна, немного сутулясь, поднимает жезл, явно заряженный более сильным Иным. По протоколу сканирующее заклятие должно быть не ниже второго уровня.
Пока серебристая дымка обволакивает статую, извлеченную из ящика, я считаю секунды. Ладони в моих карманах сжаты в кулаки.
Пожалуйста, думаю я. Пожалуйста, Сумрак, не дай мне снова выставить себя дураком.
– Не думал, что ты можешь быть мелочным, Антон.
Шепот Завулона раздается совсем близко. Я мысленно хвалю себя за то, что не вздрогнул. Нас накрывает заглушкой.
Вместе с серебряным туманом таят и мои надежды сохранить лицо.
– Что ж, Городецкий. Повод для встречи ты нашел интересный, но боюсь, мне пора возвращаться, – вздыхает маг.
– Не думай, что мы закончили.
– Разве нет?
– Груз пробудет на складе еще как минимум три дня. Мы подали заявку Инквизиторам. Пока наши получат подтверждение от Европейского Бюро, пока документ обрастет необходимыми печатями и подписями, пока вернется… Сам понимаешь, бюрократия.
Завулон каменеет. От улыбки, которая тенью пролетает по тонким губам, его лицо превращается в страшную маску. Только на мгновение.
– И что же ты хочешь найти за это время? Ты. С твоим седьмым уровнем?
Тишину, поглотившую склад после этих слов, я начинаю ненавидеть также сильно, как Завулона.
– Дай мне только срок, – отвечаю я, просто потому что тишину надо разбить, пока она не сломала меня.
– Он у тебя уже есть. Потом я приду и заберу то, что принадлежит мне.
Кажется, я все же задел его.
Валентина Игоревна бледная, держащая спину слишком прямо, берет с Великого мага согласие на экспертизу, если в таковой появится необходимость. Он едва не протыкает бумагу острием ручки, но все же прощается с волшебницей вполне галантно.
Когда Дозорные покидают помещение, мы оживаем. Я чувствую напряжение в мышцах, словно пробежал не один километр, Валентина Игоревна вытирает лоб платком.
– Камикадзе, – тыкает в меня пальцем Темный дежурный.
– Согласна, – впервые за три года работы поддерживает его волшебница.
– Сами запретили мне вызывать экспертов.
– Три дня, – напоминает дежурная. – Три дня, чтобы найти подвох в огромном куске камня. И если от Завулона поступит жалоба, тебя уволят.
– Я знаю.
Наблюдаю, как один за другим Иные покидают склад.
– Что я наделал?
Ответить мне некому, только Альвис смотрит на меня презрительно. Пустой ящик стоит позади, как выпотрошенный гроб. Его наполнитель высыпался на пол.
Свет на складе неровный, какие-то лампы горят, какие-то давно следовало заменить. От статуи отходит четкая тень, пересекается с моей, и я с тоской думаю, как было бы полезно посмотреть на Альвиса с первого слоя. Со второго. С третьего.
Ночью таблетки не помогают заснуть. Я верчусь на нагретой телом простыне.

– Статья сто восемьдесят восемь таможенного кодекса, – объявляет Валентина Игоревна, опуская на мой и без того захламленный стол картонную коробку.
Заглядываю в коробку, и от удивления у меня вытягивается лицо. Волшебница отдает мне запас заряженных амулетов.
– Ты серьезно?
– Если ты что-то обнаружишь с помощью моего хлама, убытки мне возместят. А Евгений подготовил список возможных проклятий, на которые надо проверить.
Я улыбаюсь, просматриваю лист бумаги – все это я уже вычеркнул по той или иной причине. Все равно, это очень мило со стороны моих коллег.
На складе временного хранения я провожу любую свободную минуту. Мерзкое лицо Альвиса мерещится в каждой тени. Скоро я начинаю думать, что все происходящее – извращенная шутка Завулона. Чертов Альвис просто каменная статуя. Я обхожу вокруг него, чувствуя исходящий от фигуры холод.
– Думал, знаешь больше всех, да? О, лучше не отвечай.
Статуя безразлична к моим словам.
Экспериментирую с магией амулетов, вспоминая самые неординарные сочетания поисковых заклинаний.
Все тщетно.

– Твой новый приятель? – оживляется Жека на второй день, когда я ставлю рюкзак на стол, и оттуда раздается протяжное мяуканье.
Маг пододвигает рюкзак к себе, но в ответ на его умиленное лепетание оттуда раздается разъяренное шипение. Быстро передумав открывать молнию до конца, Жека держит рюкзак за ручку так, словно внутри бомба.
– Подобрал на ближайшей помойке.
Когтистая лапа пытается дотянуться до Евгения. Тот мгновенно отскакивает назад, едва не уронив сумку, и смотрит на меня подозрительным взглядом.
– Жуткий какой.
– Я назвал его Завой.
– Ладно, я все-таки спрошу. Зачем тебе это чудовище?
– Чем мы хуже кинологического отдела?
– Кошки живут на всех слоях сумрака одновременно. – На пороге возникает ведьмочка, работающая по соседству. – Можно?
– Не стесняйся, – разрешаю я.
Ведьмочка подходит к рюкзаку, открывает и достает притихшее животное. Я слышу мурлыканье и качаю головой. С именем я не прогадал.
– Кто тут такой симпатичный? – тихо спрашивает девушка, поглаживая худого облезлого котяру. – Кто тут такой звонкий?
Я забираю у нее кота, который явно этому не рад, и поднимаю его на вытянутых руках.
– Посмотрим, как он отреагирует на наш груз.
Евгений отворачивается, чтобы я не успел разглядеть тени, пробежавшей по его лицу.
Они думают, что я сошел с ума.
Кариму моя идея нравится. Он остается посмотреть на результат. Зава вальяжно расхаживает по складу, нарезая круги вокруг статуи и ящика.
– Может быть тут мыши? – предполагает Карим, когда Зава вдруг напрягается, шерсть его поднимается дыбом, и он припадает к земле, прижав уши к голове.
– Или я прав, и эта безвкусная каменная глыба вместилище темной магии. Ты только посмотри на него, он шипит на статую. Либо он видит что-то, что нам недоступно, либо он эстет. Либо просто голодный злобный кот. – Я вздыхаю, потирая переносицу.
– Что насчет бывшего владельца?– Карим хочет мне помочь, но делает только хуже.
– Мои друзья навели справки. Он коллекционер. Обычный человек. И предыдущий владелец тоже. Никто из них не страдал от проклятий и прочего. Никаких баек о приведениях и монстрах. Ничего.
Кот начинает вопить, я беру его на руки, чтобы немного успокоить, и едва не получаю пару царапин.
– По крайней мере, реакция есть. Мы не знаем на что, но…
– Но теперь я не могу бросить эту затею, пока не стало слишком поздно.

Вечером я пытаюсь отмыть своего кота. Идея вернуть его на помойку привлекательна, пока я до нее не добираюсь. Потом из чисто эгоистичных целей я забираю кота к себе.
Я отвык жить один.
Когда в дверь звонит Завулон, я открываю замок руками, покрытыми пеной. Четно говоря, я весь в пене и царапинах. Котяра выглядывает из-за угла, сверкая злобным взглядом.
– Хорошо проводишь вечер, Городецкий, – оценивает мой внешний вид Завулон.
– Присоединиться не приглашаю.
Я отхожу взять полотенце, а когда возвращаюсь, Завулон хозяйничает на кухне.
– Просвети меня, пожалуйста: Инквизиторы принимаю жалобы о преследовании?
– Кто еще кого преследует. Ты привязался к будущему элементу моего интерьера.
– Чай в пакетиках или растворимый кофе? Есть теплая отечественная кола и сок из порошка. Ах да, пряники. Почти свежие.
Завулон улыбается. Мой кот – тот еще предатель – уже трется о его щиколотки. Радует то, что кот мокрый, и от него все еще воняет.
Отогнав животное, Завулон ставит на стол пакеты, наполненные продуктами. Я уверен, что раньше их не было.
Заглядываю внутрь и изображаю разочарование:
– Знаешь же, я поддерживаю только отечественную продукцию.
– Так много девушек хороших, так много ласковых имен,.. – протягивает Завулон, закатывая глаза.
– Народным творчеством увлекся?
– Я вообще натура увлекающаяся.
Отбрасываю полотенце в сторону:
– Что ты здесь делаешь? Хочешь узнать, как продвигаются дела с грузом? Так вот – неплохо. Есть результаты, которые не могут не радовать.
– Поздравляю, – грустно улыбается Завулон.
Я думаю, что он действительно слишком худой и изможденный. Может, нам и правда стоит поужинать. Отгоняю эти мысли прочь.
– Значит, тебя не слишком расстроит, что Инквизиторы не подпишут разрешение на экспертизу.
Завулон садится за стол, кладет подбородок на переплетенные пальцы, молчит.
– Все-таки ты пришел позлорадствовать. И откуда же такая уверенность?
Темный морщится:
– Они не захотят снова переходить мне дорогу. Не то чтобы они меня боялись, но посмотрим правде в глаза: если они не опасаются меня злить – это очень непредусмотрительно.
– И что же они сделали? – Я опускаюсь на свободный табурет, чувствуя слабость в ногах.
Завулон склоняет голову на бок, смотрит слишком внимательно, настойчиво.
– Я буду благодарен, если ты скажешь это вслух. – У меня нет сил встать и уйти, нет сил говорить вместо Завулона.
– Они откопали какой-то древний закон, позволяющий прибрать к рукам книгу.
Я смеюсь, хотя мне хочется плакать.
– Надеюсь, ты успел найти все, что тебе было необходимо.
– Да, успел.
– Что ж, мои поздравления.
Пытаюсь сдержаться, но не могу. Может быть в этом виноват кот, который, судя по звукам, дерет мое кресло, хотя я пытался наложить на мебель защитную магию. Сумрак, я даже не могу отпугнуть животное. Лучше бы я стал человеком, чем калекой от мира Иных.
– Ты сломал мою жизнь ради возможности почитать записи мага, который страдал огромным самомнением и паранойей, – напоминаю я на случай, если Завулон вдруг забыл, что у меня есть повод его ненавидеть.
– Я не думал, что защита сохранила свою полную силу.
– Ты знал.
– Я не был уверен.
– Ты планировал это. Подставить меня. С самого начала. – Я пытаюсь говорить ровно, но получается слишком отрывисто.
– Я Темный. Это стало таким сюрпризом для тебя? Я делаю свою чертову работу. Делал ее, пока твоих прапрародителей не было в планах. Я защищаю свои интересы, да, это интересы Тьмы и моих людей. И если ты думал, что за недели совместной работы ты стал одним из них – это твоя ошибка. Не вини меня в ней.
Завулон уходит, оставляя меня наедине с идеей выпить все таблетки разом. Вместо этого иду отмывать ванну от кошачьей шерсти.
Завтра придет бумага от Инквизиции, и я проиграю.
Кот притворяется спящим у меня на груди. Периодически ловлю на себе взгляд его мутновато-зеленых глаз. Наверное, стоит дать ему другое имя. Не такой он и злобный, хотя обивке моего дивана пришел конец. Тонкие, но глубокие царапины теперь украшают все поверхности от пола до подлокотников.
Царапины. По дереву.
В тишине, нарушаемой лишь ревом проезжающих по шоссе лихачей на байках, я громко матерюсь и скатываюсь с кровати. Кот шипит и по привычке прячется куда-то в темноту.
– Антон Сергеевич, вам действительно стоит немного расслабиться. – На складе меня встречает Карим. Он пытается загородить мне вход, но безрезультатно. Я вбегаю внутрь и останавливаюсь напротив груза.
– Ведь даже не ваша смена. – Голос Карима становится мягким, словно он старается меня успокоить, но я слишком близок к ответу, я останавливаю его движением руки.
– Скажи, как можно быть таким глупцом? Я действительно не в форме. Два дня, почти три смотрел на ответ, и не видел его.
Роняю куртку на пол, и подхожу к грузу, осторожно ступая по полу.
– Что ты видишь? – спрашиваю я.
– Мерзкого мужика в камне и передоз кофеином.
– Нет-нет-нет. Ты видишь статую. И ящик.
Когда я дотрагиваюсь до дерева, оно кажется мне теплым, почти горячим.
Один из амулетов Валентины Игоревны вполне справляется со своей задачей.
Ящик выполнен из скандинавского серебряного ясеня, возраст которого настолько велик, что не определяется.
Мне хочется смеяться, пуститься в пляс, сделать что-то безумное. И еще хочется выпить.
– Иггдрасиль, – восклицаю я. – Легендарное утерянное Мировое дерево! Материал, из которого сделали бумагу для книги мудростей. Ну и взбесятся же Инквизиторы.
Достаю мобильник, набирая номер Семена, все еще бормочу, пребывая в победной эйфории:
– Завулон, хитрожопый сукин сын. У тебя почти получилось, – бормочу я, слушая гудки.
– У тебя тоже, Антон Сергеевич, – говорит Карим совсем близко, и вырубает меня Опиумом.

Просыпаться после Опиума не легче, чем после хорошей дозы снотворного.
Судя по всему, я нахожусь в гостиничном номере. Меня положили на дорогую кровать, украшенную тяжелым пологом, и оставили одного. У меня достаточно времени, чтобы осмотреться и привести свои мысли в порядок. Нет телефона, и – о, это приятная неожиданность – все еще есть старый амулет. За окном восходит солнцу, и кроме голода, и легкой головной боли никакого дискомфорта я не испытываю.
Когда в дверях появляется Завулон, я гуляю по просторному светлому номеру.
Темный одет в свой обычный серый костюм, пиджак перекинут через плечо. Самодовольная рожа так и просит кулака.
– Собираешься убить меня и закопать где-то в лесу? – интересуюсь я, подойдя ближе.
– На этот раз мои намерения были чисты и невинны. Для Темного. Но ты чуть все не испортил.
Завулон шагает навтречу и дотрагивается пальцем до шишки, которую я набил, так невовремя поймав Опиум.
– Балда ты, Городецкий.
Отталкиваю его руку.
– Я раскусил твой план. Маг седьмого уровня сделал тебя как ребенка. Хорошенько это запомни.
– Не преувеличивай.
Завулон выглядит намного здоровее. Странно, но этот факт делает меня еще счастливее. Даже предательство Карима меня не трогает.
– И не светись, как рождественская елка. Инквизиторы уже дали добро на вывоз ящика из склада.
– Они еще не знают, что это за ящик, верно? О, когда до них дойдет…
– И как же они узнают? – Завулон внимательно наблюдает за моими передвижениями по комнате.
– Я оставил сообщение.
– Врешь.
– Значит, все-таки закопаешь в лесу?
– Откуда такие фантазии, Антон?
Я опускаюсь на пол, опираясь спиной на кровать, вытягиваю ноги.
– Что ты знаешь о Иггдрасиле? – Завулон, не беспокоясь о состоянии своего костюма, располагается рядом.
– Ага, если я знаю слишком много, что ты сделаешь?
– Порадуюсь, что не придется объяснять очевидного.
– Мне всегда казалось, что ты любишь слушать собственный голос. Не стесняйся, начинай первым.
Завулон вздыхает, изображая усталого и разочарованного человека.
– Почему с тобой так сложно, Городецкий?
– Спросил тот, кто сделал из меня магического инвалида.
Завулон ругается на неизвестном мне языке.
– Так, ладно. – Из воздуха он создает пепельницу, ставит ее между нами.
– Когда меня инициировали, - начинает он, и я смотрю на него так, словно вижу впервые, – у меня был второй уровень. Тогда это называлось порогом. Я проходил максимум на третий слой сумрака, но объединяясь с учителем, я попадал и на четвертый. И мог провести там несколько часов. Только границы удерживали нас между слоями, но сумеречные миры были спокойны и приветливы. Потом их начало крутить из-за быстрого роста населения и человеческой агрессии. Но в те времена единственной проблемой был переход.
Магические свойства Иггдрасиля позволяли древним магам легко путешествовать между слоями. Из него делали жезлы, открывающие порталы без затрат силы. Мировое дерево. В прямом смысле. Для путешествия между мирами. До настоящего времени Древо оставалось просто красивой легендой. Современные порталы тоже неплохо справляются с поставленной задачей. К чему переживать из-за потраченной силы на переход, если там внутри из тебя выжмет гораздо больше?
Я боялся потянуться к пачке, чтобы прикурить следующую сигарету, и тем самым отвлечь Завулона, но он решил, что экскурса в прошлое на сегодня достаточно, и вернулся к текущей проблеме.
– Найдя книгу, мы обнаружили еще одно свойство материала. Он хороший силовой проводник. Если навести правильные чары, он затягивает твою силу и выбросит ее в сумрак, не важно, защищают тебя щиты, или нет. Древние маги пользовались этим, чтобы защитить свои жезлы и амулеты. Такое заклинание снять невозможно. Первый удар самый мощный, потом артефакт успокаивается. Благодаря книге я узнал, где искать то, что осталось от Древа. Я замаскировал остатки коры под ящик, и упаковал в него статую, чтобы отвлечь проверяющих Инквизиторов. И если бы не твое вмешательство, я смог бы работать одновременно и с информацией и с материалом.
– Хотел создать амулеты мгновенно вытягивающие силу из противника?
– А кто бы ни хотел?
– Ты и сейчас можешь это сделать. Ящик у тебя, информацию ты получил.
– Из-за смены приоритетов с этим придется повременить. Возможно, поможет несколько экспериментов, но я не уверен. Забирающее заклинание я уловил в общих чертах. Я больше времени потратил, изучая обратное.
Мне стало холодно. Я обхватил колени руками и прикрыл глаза.
– Есть обратное?
– Конечно. Древние были бы глупцами, если бы его не создали. Твоя сила все еще в сумраке, на нижних слоях. Я не полностью разобрался в технологии отправки, но судя по записям, сумрак по какой-то причине не может проглотить ее сразу. На это уходят годы. Антон?
Он дотрагивается до моего плеча, и я вздрагиваю.
– Забавно излагаешь, Завулон. Я почти проверил.
– Если Иггдрасиль проведет тебя под обратным заклинанием в Сумрак, твоя сила вернется к тебе, словно притянутая магнитом. А я помогу тебе продержаться.
Я поворачиваю голову, смотрю на него и молчу.
– Должно сработать, - просто говорит Завулон.
– И что ты хочешь взамен?
– Вспомни, о чем мы говорили до того, как нашли книгу. Вспомни, и попытайся снова в это поверить.
– Ты глава Дневного Дозора, и в рабочее время… – послушно повторяю я.
–… буду выполнять свой долг, но сейчас период затишья, и у нас есть возможность не смешивать личные дела и противостояние сил.
– Не верю.
– Когда я все исправлю, тебе придется поверить.
Завулон возвращает мне мобильный, но я не хочу никому звонить.

– Значит, увольняешься? – грустно спрашивает Валентина Игоревна.
Темные стоят в дверях и молча наблюдают, как я складываю свои вещи в спортивную черную сумку. Евгений демонстративно сражается с компьютерными монстрами. Он, наверное, будет скучать.
– Куда теперь? Обратно в Дозор?– продолжает спрашивать волшебница.
Недавно звонил Гесер, чтобы обсудить шансы на мое возвращение, и итог разговора бывшему шефу не понравился. Он сказал, немного помолчав: «Вот теперь, Городецкий, начинай бояться. Великий Темный только что нашел свою слабость. И огромная часть него, та, что вилась кольцами на раскаленной сковородке две тысячи лет, захочет от своей слабости избавиться».
Спасибо, Борис Игнатьевич. Но я сам разберусь, кого мне бояться. И кто будет бояться меня.
– Это вряд ли, – громко отвечаю я, заглушая голос памяти.
– Каково это – снова быть Высшим магом? – Ведьмочка, которая так понравилась моему коту, смотрит на меня одновременно с подозрением и грустью.
– Словно ты просыпаешься однажды с мыслью, что вся твоя жизнь до этого момента была ошибкой. Но оптом ты оглядываешься и понимаешь, что дальнейшее будет ошибкой покрупнее.
– Звучит не очень жизнеутверждающе.
Вешаю сумку на плечо и в последний раз бросаю взгляд на нашу каморку. В моих планах добиться встречи с дочерью, сделать ремонт, и уехать куда-нибудь к солнцу. Этот период в жизни я оставляю позади. И, наверное, я не буду скучать.
Светлые провожают меня до стоянки. Волшебница обнимает за плечи, Евгений топчется позади нее и нерешительно протягивает ладонь. Словно я стал другим человеком, которого нужно бояться, и с которым нельзя дружить просто так. Я улыбаюсь ему, пожимая протянутую руку, но не получаю улыбки в ответ.
«Наигрался», - думает парень.
Я не сержусь на него. Ни на кого из них, хотя вижу едкие пятна зависти в аурах.
Переступив порог своей квартиры, я едва не спотыкаюсь о кота. Обиженная живность исчезает на кухне, а я стою, глядя в зеркало, и пытаюсь найти самый честный ответ на вопрос:
«Каково это – снова быть Высшим магом?»