08.04.2012 в 20:33
Пишет Итейн Морриган:Фик на Весенний фест. Вторая анонимная пташка.
Название: "Светлые воды"
Автор: Миссис Хикс
Заявка: №1 от Red_TABUretka
фик, цикл "Стража", Ваймс/Ветинари, слэш, не крэк, не стеб, не оос, ER, рейтинг не ниже R.
У приемных родителей Моркоу возникают какие-нибудь проблемы, тем или иным образом связанные с деятельностью анк-морпорских троллей (на усмотрение автора, может быть, там Хризопраз решил открыть собственные копи для отмывания денег, и теперь честные гномы не могут выдерживать конкуренции в условиях суровой рыночной экономики). Ваймс со своими людьми поехал туда разбираться. Естественно, добро победило зло, но в результате взрыва в финальной битве, пещеру (туннель, шахту, каверну), где проходила эта самая битва, завалило. Успели выбраться все, кроме Ваймса. Реакция патриция на это известие. Через какое-то время (не восемьдесят лет, конечно, дня через четыре, как раз накануне похорон) Ваймс возвращается в город. (НЕ зомби, не вампир, не оборотень, абсолютно живой ну и слегка не невредимый, по мелочам: царапины, ушибы, вывихи).
Реакция патриция на это известие. Встреча Ваймса и Ветинари.
Дисклаймер: отказываюсь.
Пейринг: Ваймс/Ветинари
Комментарий: автор пытался избежать ООС, но ООС его догнало. Соответствие заявке несколько вольное, так как обоснуй был жесток и коварен. Фантазия улетела в ноосферу, там и осталась. Соответствие рейтингу под бооооольшим вопросом.
читать дальше
Командор Ваймс стремительно вылетает за двери Овального кабинета, едва не сбивает с ног секретаря патриция и исчезает в коридорах. В звуке его шагов по лестнице мерещится лязг метала; воздух в приемной, расступившийся от волны движения, вновь смыкается, как неумолимая морская волна.
Драмкнот беззвучно выдыхает, замирая перед дверью в кабинет, как кролик замирает перед удавом. С одной стороны, с бумагами для его Светлости медлить непозволительно, но с другой – будет весьма опрометчиво заходить к патрицию после столь возмутительного поведения Герцога Анкского.
Никаких грозных криков, и стена в приемной не получила дополнительной выбоины, но именно это и останавливает секретаря. Драмкнот слишком хорошо знает то, что его господин позволил ему узнать: досье герцога – самое часто поднимаемое из архивов досье.
Это многое значит, не так ли?
Драмкнот решает выждать две минуты и только потом коротко стучит в тяжелые двери.
Его светлость стоит у окна, сложив руки за спиной. Привычное зрелище, но взгляд секретаря цепляется за то, что не столь типично для этого времени суток. Чернильница почти пуста, перо лежит на месте, образовывая слишком правильный прямой угол с краем стола, все канцелярские принадлежности лежат так, как их раскладывают с утра – словно бы патриций ни разу не прикасался к ним. Стопка бумаг такая ровная, что ее ребра режут взгляд. Драмкнот молча оставляет на столе принесенные записи и замирает, рассматривая рабочее место господина.
- Вы что-то потеряли? – спрашивает у него Ветинари.
- Господин, следует ли мне наполнить вашу чернильницу? – Окончанием вопроса Драмкнот предпочитает подавиться, ибо патриций поворачивается к нему лицом и в глазах его холод сменяется ледяным покровительством и смертельной снисходительностью.
Сжимая серебряную чернильницу, как самый драгоценный дар в своей жизни, Драмкнот спешит покинуть кабинет. Выходя, он краем глаза замечает крошечное отверстие в двери: как будто бы кто-то, поддавшись слишком сильным эмоциям, запустил в уходящего острым, как игла, пером.
В кабинете Советов стол имеет в длину тридцать четыре фута, помимо патриция, сидящего во главе стола, и того, кто сидит напротив, за столом могут расположиться еще шестнадцать человек. Обычно напротив патриция сидит Ваймс. Сегодня его нет. Шестнадцать человек могут вздохнуть с облегчением, могут, но только про себя, ведь патриций все еще во главе стола.
Солнечный свет проходит сквозь витражи, пятнами раскрашивает холодный каменный пол.
Блик цветного солнечного света падает на безукоризненно начищенные ботинки растворившегося в зоне невнимания секретаря.
Драмкнот дожидается нужного момента и бесшумной тенью возникает по правую руку Ветинари, передает ему документы. Переходя к обсуждению следующего вопроса, патриций выдерживает паузу, заглядывает в принесенные секретарем бумаги и медленно поднимает глаза. Шестнадцать людей вспоминают имена богов. Им кажется, что они угодили в капкан, что стол вдруг каким-то образом уменьшается, и сидящие рядом чувствуют охватившую тело дрожь.
О, эти возникшие из небытия данные, эти слухи и жалобы, никакая сила не способна предотвратить их появление в руках Ветинари.
Так они и думают, решает Драмкнот, думают о доносах, о сплетнях, о предателях, о глупых бухгалтерах, о жадных помощниках.
Драмкнот борется с улыбкой: будто бы патрицию требуются шпаргалки, чтобы пришпилить взглядом этих толстых вельмож, словно насекомых булавкой.
За окном весна. Покров из талого снега, грязи и смога укрывает город. Крохотная группа выживших романтиков проходит самое важное испытание: не каждому в Анк-Морпорке под силу испытать лирическое настроение, поддаться духу пробуждающейся природы или просто заставить себя улыбнуться случайному прохожему. Истинное вдохновение приходит только к гноллам. Оно проявляется в очертаниях ангелов в грязевых свалках или в расползающихся грязевиках с гнилыми морковками вместо носов.
Солнце светит ярче, снег быстро тает, затопляя пригородные низины. В шахтах прекращаются работы, сотни дварфов поселяются в местных кабаках, учащаются пьяные разборки.
В массивную дверь раздается настойчивый стук. Драмкнот не слышит шагов, поэтому знает, что вошел один из черных клерков; сквозь открытую дверь в зал врывается сквозняк. Порыв ветра подхватывает бумаги со стола патриция, несколько листов, только что принесенных Драмкнотом, планируют на пол. Ветинари не уделяет этому никакого внимания, он слушает тихий доклад клерка.
Шестнадцать человек недоуменно наблюдают за тем, как Драмкнот собирает документы с пола. Секретарь старается делать это так, чтобы никто из присутствующих не заметил, что это вовсе не цифры и не доносы. Это ноты.
Allegretto.
- Господа, на сегодня все, – объявляет Ветинари.
Шестнадцать стульев в спешке отодвигается от стола. Шестнадцать голов думает, что на этот раз все обошлось. Спасибо всем богам, сегодня все закончилось не так отвратительно как раньше.
Чудесно. Чудесно.
Ветинари выпрямляется и подходит к окну. Секретаря нервирует присутствие черного клерка. Листы с нотами жгут пальцы. Солнце светит все ярче и ярче.
Осанка Ветинари такая прямая, что кажется, будто его плечи вот-вот сложатся, словно крылья. Драмкнот видит, как он дышит, и невольно подстраивается под его ритм, будто это способно приблизить его к пониманию. Ноты в руках становятся все неуместнее, словно принадлежат миру «до», а этот мир – он уже «после».
Ветинари наконец отворачивается от окна, и Драмкнот с облегчением видит, что лицо патриция спокойно, взгляд направлен на несчастные бумаги.
- Al niente. Этим и следовало закончить, – говорит Ветинари и призывает клерка кивком головы.
- Ваша светлость…
- Проследите, чтобы леди Сибилла не получала кореcпонденции и не принимала гостей в течении четырех часов. Драмкнотт, прикажите подать экипаж.
Солнце укрывают молочные облака.
Над пещерами беснуются тысячи птиц. Потревожил ли их обвал или присутствие умертвий и големов? Птицы напоминают огромный жалящий рой, он синхронно перетекает от одной гряды к другой, закрывая небосвод.
Отто Шрик делает сенсационные кадры «места трагедии». Его тонкие вскрики каждый раз, когда он исчезает к кучке пепла, заставляют Его Светлость едва заметно морщиться.
Заголовки газет уже готовы.
О происшедшем докладывает Моркоу. Чудный юноша, умный, правильный, перспективный, спокойный. Ветинари смотрит прямо в его глаза, и Драмкнот понимает, что тот предпочел бы выслушать любого другого стражника. Хуже докладчика, чем Моркоу, не найти. Только не в этой ситуации. У капитана каменное лицо, поблекший голос, и от него пахнет потом.
Драмкнот на мгновение прикрывает глаза. Он чувствует дуновение ветра, слышит далекую капель, дышит тысячью затхлыми запахами. Какие мелочи он запомнил? Ветинари говорил, что мелочи важнее Богов. Итак, големы расчищают завал, констебль Хампединг замерла у образовавшегося прохода, и прикидывает, сумеет ли сейчас, обернувшись стаей летучих мышей обследовать шахту. Сержант Ангва далеко, бродит по каменным выступам, пытаясь отдышаться, ее нос покраснел, глаза слезятся. Шельма Задранец в маске и перчатках возится со своими склянками.
- Спасибо, капитан, уверен, спасательная операция в надежных руках. Однако… - говорит Ветинари.
Капитан не бледнеет, не краснеет, он словно не здесь, возможно, он в своей маленькой плетеной корзинке, и его мама слезно провожает его в долгий путь. Люди предпочитают возвращаться в детство, когда его Светлость смотрит таким взглядом.
- Однако я никак не могу разобраться в причинах, побудивших командора Ваймса нарушить все предписанные правила безопасности и в одиночку отправиться в столь… неблагоразумное путешествие.
Големы работают все быстрее и быстрее, камни скатываться по склону все громче и громче.
- Возможно, он услышал крики пропавших дварфов, Ваша Светлость.
- И решил не медлить? Какой героизм.
Драмкнот моргает.
Какой идиотизм, можно подумать, герцог Анкский не способен трезво оценить обстановку.
Можно подумать, Ваймс будет так глупо рисковать своей жизнью.
Можно подумать. Вот и подумай.
Сержант Задранец заканчивает играть со своими реактивами. Она поднимает колбу над головой и громко объявляет: «серная кислота».
Моркоу кивает, мол, да, родители писали о залах с гипсом, о тоннелях, о гипсовых изваяниях, потрясающей красоты. Они возникают, когда кислота разъедает известняк.
Они очень старые, пещеры Долины безопасны вот уже несколько столетий.
Ветинари молча слушает, чуть склонив голову. Его трость на дюйм входит в рыхлую землю.
- Откуда в пещере была кислота? – удивляется кто-то из стражников.
- Ээээ, – тянет Задранец и смущенно оглядывается.
- Сероводород из земной коры соединяется с кислородом в воде, – поясняет патриций так, словно рассуждает о погоде.
- Вы хотите сказать, что там невозможно…выжить?
А вот и Ангва вернулась. Ее лицо покраснело, нос шелушится, глаза воспалены. Она и Ваймс первыми зашли в шахту. Но разве это дает ей право на подобный неучтивый тон?
Но сам вопрос. О, это прекрасный вопрос. Замечательный.
Спустя двадцать четыре часа, сидя у подножья Золотого трона, Ветинари все еще думает о нем.
Когда робкие шаги Первого-Законней-Некуда раздаются совсем близко, Ветинари откладывает карту Долины и кивает.
- Ваша Светлость, я бы не осмелился, но вы понимаете: это традиции, и место придется освободить… Ваша светлость, мне бы разрешение.
Драмкнот склоняется к господину и шепчет ему на ухо. Глаза патриция темнеют, и Заки очень-очень сожалеет, что решился прийти.
- Правильно ли я понял ваши намерения, милейший? Вы подыскиваете нашему временно отсутствующему командору место для погребения?
Заки мечтает подыскать могилу себе. И срочно.
* * *
Сирень еще не цветет, слишком рано. Патриций шагает между надгробными плитами, вчитываясь в забавные гравировки. На город спускаются сумерки, и со стороны храма Мелких богов тонкую фигуру Ветинари разглядеть невозможно.
Новость о трагедии странным образом действует на горожан. На могилах все чаще и чаще можно встретить свежие цветы. Люди Анк-Морпорка вспоминают о смерти, только если она вновь стучится в дверь. Все в городе знают Ваймса. Может быть, не любят, но знают, и если сам Ваймс – старина Камнелиц – смертен, то что же делать остальным? Цветы невзрачные, мелкие, бледные, пожухлые – не потому что старые, а потому что дешевые. Это кладбище не для богачей.
Вот место Джона Киля, Ветинари проходит мимо, та могила, которую он ищет, совсем свежая. Цветов на ней нет. Рука бледной тенью ложится на серый камень. Небо темно-синее, около острого месяца светит маленькая звездочка. Ветинари не смотрит вниз. Звезда - курс астрономии: какое же это созвездие? Десять вариантов.
Ладонь будто живет отдельной жизнью: она сжимает ребро, большой палец проходится по острой кромке.
- Томас Бронсон.
Тихий голос ложится поверх ночного ветра, растворяется между голых ветвей, исчезает со следующим вздохом.
- Чертов Томас Бронсон.
Ответа нет, да и что мог бы поведать патрицию мелкий мошенник Бронсон? Все ответы Ветинари уже знал. По крайней мере, на те вопросы, которые позволял себе задавать.
Возможно ли выжить под обвалом, в ядовитой пещере?
Вот уже два дня прошло.
- Слышишь, Томас? – повторяет Ветинари, отнимая руку от прохладного камня. – Это все из-за таких глупых параноиков, как мы с тобой.
Визит к леди Сибилле превращается для Драмкнота в испытание на выносливость. Полтора часа он сидит в карете, не смея шелохнуться, и слушает дождь. Этот занудный дождь потом снится ему по ночам.
Личный секретарь патриция. Ну-ну. Полтора часа без дела. Что может быть хуже подобного расточительства?
Совершенно не понятно, о чем можно говорить с семьей начальника стражи так долго? А ведь это не первый раз. Боги, это выше его понимания.
Слишком много черных клерков в черных секретных кабинетах. И опять эти разговоры, эта мягкая бесшумная обувь, сотни покорных слегка обезумевших от таинственности глаз.
Вельможи беснуются, стража, утопающая в грязи, звереет. Типография выдает одно клише за другим. Драмкнот смотрит в свое отражение в зеркале и вдруг с удивлением понимает, что в его чертах появилось нечто схожее с лицом господина.
Или же изменился его господин?
Хлеб и вода нетронуты. Свеча догорает, Ветинари поглощен работой, и как-то неловко спрашивать: можно ли убрать со стола нехитрый ужин. Темнота накрывает секретаря. Его фигура расплывается в тенях, словно патриций заразил его этой способностью.
Еще немного черного.
Шансы есть?
После событий этого дня Драмкнот долго убеждает себя в том, что ему померещилось, и патриций вовсе не качнулся вперед в опасной близости от края лестницы.
Взглядом, которым Ветинари наградил слишком исполнительного помощника, можно было дрессировать скорпионов. Зря, ох зря. Не нужно прикасаться к патрицию. Патриций априори не способен потерять сознание от усталости. Или какого-то глупого безрезультативного эмоционального истощения.
Ошибка, мистер секретарь, ощущение худой спины под собственными руками выжигает память. Эта ошибка еще аукнется, Драмкнот уверен в этом. Но исправить оплошность уже нельзя. Нужно выглядеть невозмутимо. Почти самоуверенно. Весь остаток дня Драмкнот с сожалением вспоминает сей досадный инцидент. И только ближе к полуночи появляется надежда на прощение.
Быть может, о, да, быть может, господин и правда был слегка…уставшим? Вот сейчас, когда очередной клерк врывается в его спальню со срочными новостями, Ветинари никак не реагирует.
Клерк возбужден, его голос режет морозный воздух в комнате, режет нервы стоящего в стороне секретаря, а Ветинари только устало улыбается.
Кажется, он думает, что это продолжение болезненного сна. Эта странная пауза тянется около пяти секунд, и только потом патриций вскакивает на ноги. На его лице нет обрадованной улыбки или нервной гримасы, что исказила бы лицо любого, услышавшего эту новость. На лице Ветинари театральная маска.
Ваймс вернулся.
Ваймс живой.
Ваймс.
Будет злиться.
* * *
Теперь командор находится в заботливых руках, затянутых в медицинские перчатки. Говорят, он ослеп. Говорят, он обезумел. Говорят, на его руках и ногах нет пальцев, потому что он съел их от голода. Да, в любой таверне можно заказать себе полпинты и поделиться с другом проверенной информацией о том, что Ваймс звал свою мамочку, когда его нашли. Народ Анк-Морпорка всегда славился живой фантазией.
Кто-то расстроен из-за впустую написанного некролога, кто-то сочиняет комические куплеты, кому-то все равно.
Игорь огорчен из-за того, что доктор Лужайка выступил против радикальной операции, Юный Сэмми все реже плачет по ночам, Ангва мирится с Моркоу и занимает почетное второе место по частоте посещений больного.
Жители города оказываются правы только в одном – Ваймс действительно ослеп. Это не навсегда, заверяют те, кто точно знает, с какой стороны меряют температуру. Возможно, недели две, но лучше настроиться на месяц.
Поначалу в палату пускают только леди Сибиллу. Ее очень сложно было куда-либо не пустить, потом позволяют приходить друзьям-стражникам. Шнобби, правда, долго не пускают, и ради шефа ему приходится взять в руки мыло. Когда-нибудь он напомнит об этом акте героизма Ваймсу.
Волшебники тоже приходят в первых рядах, на это есть свои причины: теперь Тупс штудирует библиотечные тома, а у Наверна несварение.
Главного Редактора Правды не подпускают на пушечный выстрел, но это уже привычно, и никого не удивляет, в том числе и самого редактора.
Потихоньку жизнь возвращается в свою колею.
Ваймс, лежа на койке, разглядывает свою персональную темноту, волнуется из-за пропущенных арестов, скучает по семье. Друзья не терзают его вопросами о случившемся. И командор мысленно поздравляет себя с правильно принятым решением. Решением записывать происходящее в лабиринтах пещер на свой бес-органайзер. Достаточно лишь прослушать запись, и вот – ты уже в курсе того, что случилось.
Темнота волнует Ваймса, напоминает ему о тоннелях, о шагах, о светлой воде. Еще один поворот – и за ним может оказаться этот проклятый бледно-молочный свет. Повороты сменяют друг друга, но темнота остается нетронутой. Иногда все же кажется, что в комнате кто-то есть.
Мысли рационально, приказывает себе Ваймс, нащупывая под подушкой значок стражника с остро сточенными о камень ребрами, оно осталось позади, и не выберется.
Темнота соглашается с ним и остается неподвижной до тех пор, пока Ваймс не опускается обратно на подушки и не забывается сном. Потом одна из теней отрывается от стены и исчезает за дверью.
Один раз исчезает, второй, третий, пока наконец Ваймс не подскакивает и не ловит ее за руку, прижимая острый край значка к теплой коже.
- Не хорошо, - говорит он, - подкрадываться к калеке.
Но это случается потом, через несколько дней после того, как Ветинари впервые слушает запись.
* * *
Введите свое имя? Ну хорошо…
Я Его светлость, Герцог Анкский, командор сэр Сэмюэль Ваймс. Это – мой прагматичный подход к возникшей проблеме.
Чиркает спичка, выдыхается дым.
Здесь раньше было светлее, вирви – они такие – голубой светящийся ковер из тех, кто ждет, чтобы тебя… но у меня есть спички, достаточно спичек, и ни крошки еды. На счет воды – по идее, здесь в пещерах должна быть вода. Я слышу капель. За каждым поворотом- вот-вот- она будет. Конечно, будет.
Ситуативная готовность: практически на нуле. Я помню, что с командой приехал к пещерам Долины. В одной из шахты пропали дварфы, и …теперь я не знаю, где нахожусь, потому что не помню, как сюда попал. Позади – темнота, впереди – темнота. Стены выщербленные. Камни склизкие, но в некоторых местах – подозрительно ровные. Просматривается серо-зеленая прослойка прогнившего дерева. Два шага вперед, и камень, что справа, протяженностью в тридцать футов – это городское перекрытие. Еще несколько шагов – и ниша размером с человеческий рост, заполненная затвердевшим илом - чудовищно старый оконный проем.
Анк-Морпорк построен на Анк-Морпорке. Я в катакомбах. Я один, не считая этого маленького зеленого зануды Крыжовника, который и разбудил меня своими причитаниями. На мне- парадный камзол. Судя по его состоянию – я в пещере уже пару дней, и все это время я отнюдь не сидел на месте напрашивается два вывода. Первый: я не должен был сегодня выходить на работу, я должен был прийти во Дворец. Второй: оно снова меня догнало.
Рисунок четкий, черный. Призывная Тьма. Она была со мной в Кумской Долине, и она вернулась снова. Значит, я впустил ее, значит, я был очень зол. Значит, она привела меня сюда, и теперь я хочу есть, пить, к семье, и убить кого-нибудь, потому что, черт возьми, мне надоел этот отвратительный запах серы!
Звук выдыхаемого дыма.
Пожалуй, не стоит рассиживаться. Пора в путь.
Если я в катакомбах – должен быть выход наружу. Я собираюсь его найти.
Шаги, шаркающая поступь. Тяжелое дыхание. Звук прыжка, падающие камни.
Забавно.
Сэр? – перепуганный писклявый голос.
Тссс, думаю, там что-то движется.
Может быть, вас ищут? Подайте голос, крикните погромче.
Ну да, ори во всю глотку. Мы в темноте, мы одни. Зови-кричи-вопи. Нарисуй мишень у себя на спине.
Шуршащий и странно влажный звук.
Поисково-спасательная группа… - умоляет голос Крыжовника.
Не передвигалась бы молча.
Пропавшие дварфы?
Не знаю. Не хочу узнать.
Омерзительный хлюпающий полустон-полувздох, приглушенный поспешными шагами.
Лучше убраться отсюда.
Мне отключить запись? Сэр?
Пока да. И умоляю – заткнись.
* * *
Сэр? Ваша светлость, Герцог Анкский, командор Сэр Сэмюэль Ваймс?
Ты запоминаешь, что я говорю?
Да, ваша светлость, герцог…
У меня кончаются сигареты, так что не зли меня, не нарывайся.
Сколько дней можно прожить без еды? А без достаточного количества воды? У меня такое чувство, что из пещер всю воду выкачали. Голова кружится – это, наверное из-за табака, но лучше уж перебить дымом этот смрад, у меня уже глаза от него слезятся. Вот что, Крыжовник, давай-ка поспим.
Но сэр, я обязан сообщить, что у вас назначена встреча с лордом Ветинари Она будет уже восемнадцатой по счету встречей, которую вы пропустите...
Да неужели? Он что совсем идиот, меня ждать? Почему никто меня не ищет?
Возможно, поиски ведутся в другом направлении, сэр, ведь вы ушли от места обвала.
Звук, с которым спина проезжается по стене вниз.
Ну и ладно, сам справлюсь… где наше не пропадала, а? Так…
Я наговариваю все это в расчете, что когда-нибудь…Боги,… лежа в теплой постельке, прослушаю всю эту чушь и посмеюсь над своей беспомощностью. Но… есть один момент…
Если, допустим, я найду просвет на поверхности, и скажем, он окажется слишком узким, тогда я отправлю Крыжовника на поиски людей. И запись эта попадет к стражникам раньше, чем я, тогда… тот, кто первым прослушает все это, удручающее отсутствии нормальных условий может привести к тому… я… сейчас обращусь к своей семье, а дальнейшее вы им услышать не дадите. Считайте это приказом. Мало ли какие бредни я буду нести дальше. Сибилла не должна это слышать… Итак..
* * *
Ваша светлость, Герцог Анкский, командор Сэр Сэмюэль Ваймс у вас назначена встреча с его светлостью….
Заткнись.
Видишь, здесь стены разъедены. Ядовитая река Анк слишком ядовитая? Я не понимаю. Два часа шел по тоннелю, который завершился тупиком. Заорать бы на кого-нибудь.
Очень удобно напоминать полутруп – вирви так и сползаются. Можно поймать одного, выдавить, и светящейся мерзостью нарисовать стрелку своего пути. Чтобы не ходить по кругу.
Последняя спичка.
Какую песню Детрит обычно поет свои новобранцем. Р2аз-два-три, с рифмой у меня проблемы. Как считаешь? Проблемы?
Собрал немного воды со стен. Чистая, без запаха. Даже странно. Вспомнил детство – погрыз свой ремень. Почти лозунг, не находишь? Сейчас дойду до развилки – и снова привал. Жаль, что в подземном уровне города я разбираюсь хуже.
* * *
К семье обратился, теперь обращусь к Ветинари… я тут вспомнил, мне приснилось. То, что меня разозлило.
Вздох.
То, из-за чего я выпустил Зверя, притащившего меня сюда.
Томас Бронсон.
Обещаю тебе, Ветинари, как только я выберусь, я найду способ тебя наказать. Я тебя уже арестовывал, я справлюсь, я клянусь. Найду. И тебя, и всю твою проклятую шпионскую братию.
Это не моя вина. В том, что Томас мертв – нет моей вины. Только твоя. Это был мой стиль работы, а Томас, мошенник, вор, стандартная схема - угодил не в ту компанию, но рано или поздно – он бы выдал мне главаря. Он не хотел меня убивать, он шел за мной, пытаясь решиться на разговор. Я знал, что он за моей спиной. Отличный повод, чтобы поговорить… развернуться к нему лицом, сквозь туман сверкнуть грозным взглядом, гаркнуть: кто это тут у нас… Он ничего бы мне не сделал, он и пальцем бы меня не тронул.
Клерк, которого ты подрядил меня «охранять», вогнал ему стрелу в шею раньше, чем я закончил поворачиваться. Кровь оказалась на моем воротнике.
С чего ты решил, что в праве за мной следить?
Ты его убил.
Я.
Я его убил. Я мог арестовать его днем раньше, у меня были основания, но хороший «язык» всегда нужен, только важно правильно припугнуть.
А еще твою чернильницу разлил… Ха. Ха.
Ну и где твоя защита, когда она нужна?
Извините, что прерываю, Ваша светлость, Герцог Анкский, командор Сэр Сэмюэль Ваймс, но у вас опять назначена встреча с его светлостью.
Слушай, Крыжовник, а тебя съесть никак нельзя?
* * *
Не вижу.
Вода была такой светлой. Такой яркой. Молочной.
Не вижу теперь.
Нужно успокоиться и подумать. Досчитать до десяти.
Раз. Два. Т-три. Четыре. Хватит.
Оно идет за мной, огромное, водяное.
Детрит рассказывал, что есть вид троллей, состоящий из воды. Что ж, это многое объясняет. Серная кислота, вода, дварфы, стена, шахты, с дырой в форме этого. Дварфы искали свое золото, видимо, оно пришло на звук, выломало стену и убило их.
Теперь оно идет за мной. Я слышу звук. Крыжовник, ты слышишь? Запиши его, этот рев.
Словно огромный ребенок плачет.
Веришь в абсолютное зло? Идиот, оно тут столько лет, ему, неверное, одиноко. Оно может быть ищет собеседника, ну знаешь, друга – поговорить…по душам, я
задыхаюсь
Может оно подружку себе ищет, да и вообще, оно отличный чувак, свой человек в любой компании
Даром, что ядовитый.
Все, не могу больше.
У нас под ногами тролль из вод Анка. А мы и не знали.
* * *
Знаешь, что это? Эти прибитые деревяшки? Ты видишь их, вот, моя ладонь на одной из них. Дерево крепкое, не новое, но не сгнившее, как все остальное. Это я приказал их прибить сюда. Киль приказал, тридцать лет назад.
Понимаешь, Крыжовник? Мы под улицей Паточной Шахты.
Отлично. Сэр.
Было бы отлично, если бы у тебя была кирка. У тебя нет кирки?
Ну и ладно, я устроюсь вот тут, у стены, оно пойдет на меня, я увернусь, и если повезет, в заколоченном проходе проест дыру, оно ж такое неповоротливое, непременно врежется в стену. Пройдешь в нее и позовешь людей.
Хорошо?
Сэр, а что вы будете делать?
Уползу. Ха.
Сэр, я слышу его шаги… сэр, оно идет.
Сосредоточься, Крыжовник.
* * *
В комнате темно. У Ваймса незваный гость.
- Не хорошо, - говорит командор, - подкрадываться к калеке.
Ветинари молчит.
- Вы прослушали?
- Уберите ваш значок, командор.
Ваймс соскальзывает на кровать и замирает.
- Так вы прослушали то, что я наговорил там?
- Да. Грустная история, сэр Сэмюэль.
- Что с троллем?
- Проход завален, он остался там, а вас чудом удалось вытащить.
- Я обещал обвинить вас в убийстве.
- Порой складывается впечатление, что вам нравится меня обвинять. Я не хочу лишить вас этого удовольствия.
Ваймс хмыкает.
Чиркает спичка. Ветинари зажигает свечу.
- Что вы делаете?
Знакомый шелест бумаг нарушает тихий голос патриция:
- Вы когда-нибудь читали музыку, сэр Сэмюэль? Я никогда не делал этого вслух. Надеюсь, у меня получится.
URL записиНазвание: "Светлые воды"
Автор: Миссис Хикс
Заявка: №1 от Red_TABUretka
фик, цикл "Стража", Ваймс/Ветинари, слэш, не крэк, не стеб, не оос, ER, рейтинг не ниже R.
У приемных родителей Моркоу возникают какие-нибудь проблемы, тем или иным образом связанные с деятельностью анк-морпорских троллей (на усмотрение автора, может быть, там Хризопраз решил открыть собственные копи для отмывания денег, и теперь честные гномы не могут выдерживать конкуренции в условиях суровой рыночной экономики). Ваймс со своими людьми поехал туда разбираться. Естественно, добро победило зло, но в результате взрыва в финальной битве, пещеру (туннель, шахту, каверну), где проходила эта самая битва, завалило. Успели выбраться все, кроме Ваймса. Реакция патриция на это известие. Через какое-то время (не восемьдесят лет, конечно, дня через четыре, как раз накануне похорон) Ваймс возвращается в город. (НЕ зомби, не вампир, не оборотень, абсолютно живой ну и слегка не невредимый, по мелочам: царапины, ушибы, вывихи).
Реакция патриция на это известие. Встреча Ваймса и Ветинари.
Дисклаймер: отказываюсь.
Пейринг: Ваймс/Ветинари
Комментарий: автор пытался избежать ООС, но ООС его догнало. Соответствие заявке несколько вольное, так как обоснуй был жесток и коварен. Фантазия улетела в ноосферу, там и осталась. Соответствие рейтингу под бооооольшим вопросом.
читать дальше
Первый день становится чернильным днем.
Командор Ваймс стремительно вылетает за двери Овального кабинета, едва не сбивает с ног секретаря патриция и исчезает в коридорах. В звуке его шагов по лестнице мерещится лязг метала; воздух в приемной, расступившийся от волны движения, вновь смыкается, как неумолимая морская волна.
Драмкнот беззвучно выдыхает, замирая перед дверью в кабинет, как кролик замирает перед удавом. С одной стороны, с бумагами для его Светлости медлить непозволительно, но с другой – будет весьма опрометчиво заходить к патрицию после столь возмутительного поведения Герцога Анкского.
Никаких грозных криков, и стена в приемной не получила дополнительной выбоины, но именно это и останавливает секретаря. Драмкнот слишком хорошо знает то, что его господин позволил ему узнать: досье герцога – самое часто поднимаемое из архивов досье.
Это многое значит, не так ли?
Драмкнот решает выждать две минуты и только потом коротко стучит в тяжелые двери.
Его светлость стоит у окна, сложив руки за спиной. Привычное зрелище, но взгляд секретаря цепляется за то, что не столь типично для этого времени суток. Чернильница почти пуста, перо лежит на месте, образовывая слишком правильный прямой угол с краем стола, все канцелярские принадлежности лежат так, как их раскладывают с утра – словно бы патриций ни разу не прикасался к ним. Стопка бумаг такая ровная, что ее ребра режут взгляд. Драмкнот молча оставляет на столе принесенные записи и замирает, рассматривая рабочее место господина.
- Вы что-то потеряли? – спрашивает у него Ветинари.
- Господин, следует ли мне наполнить вашу чернильницу? – Окончанием вопроса Драмкнот предпочитает подавиться, ибо патриций поворачивается к нему лицом и в глазах его холод сменяется ледяным покровительством и смертельной снисходительностью.
Сжимая серебряную чернильницу, как самый драгоценный дар в своей жизни, Драмкнот спешит покинуть кабинет. Выходя, он краем глаза замечает крошечное отверстие в двери: как будто бы кто-то, поддавшись слишком сильным эмоциям, запустил в уходящего острым, как игла, пером.
В кабинете Советов стол имеет в длину тридцать четыре фута, помимо патриция, сидящего во главе стола, и того, кто сидит напротив, за столом могут расположиться еще шестнадцать человек. Обычно напротив патриция сидит Ваймс. Сегодня его нет. Шестнадцать человек могут вздохнуть с облегчением, могут, но только про себя, ведь патриций все еще во главе стола.
Солнечный свет проходит сквозь витражи, пятнами раскрашивает холодный каменный пол.
Блик цветного солнечного света падает на безукоризненно начищенные ботинки растворившегося в зоне невнимания секретаря.
Драмкнот дожидается нужного момента и бесшумной тенью возникает по правую руку Ветинари, передает ему документы. Переходя к обсуждению следующего вопроса, патриций выдерживает паузу, заглядывает в принесенные секретарем бумаги и медленно поднимает глаза. Шестнадцать людей вспоминают имена богов. Им кажется, что они угодили в капкан, что стол вдруг каким-то образом уменьшается, и сидящие рядом чувствуют охватившую тело дрожь.
О, эти возникшие из небытия данные, эти слухи и жалобы, никакая сила не способна предотвратить их появление в руках Ветинари.
Так они и думают, решает Драмкнот, думают о доносах, о сплетнях, о предателях, о глупых бухгалтерах, о жадных помощниках.
Драмкнот борется с улыбкой: будто бы патрицию требуются шпаргалки, чтобы пришпилить взглядом этих толстых вельмож, словно насекомых булавкой.
За окном весна. Покров из талого снега, грязи и смога укрывает город. Крохотная группа выживших романтиков проходит самое важное испытание: не каждому в Анк-Морпорке под силу испытать лирическое настроение, поддаться духу пробуждающейся природы или просто заставить себя улыбнуться случайному прохожему. Истинное вдохновение приходит только к гноллам. Оно проявляется в очертаниях ангелов в грязевых свалках или в расползающихся грязевиках с гнилыми морковками вместо носов.
Солнце светит ярче, снег быстро тает, затопляя пригородные низины. В шахтах прекращаются работы, сотни дварфов поселяются в местных кабаках, учащаются пьяные разборки.
В массивную дверь раздается настойчивый стук. Драмкнот не слышит шагов, поэтому знает, что вошел один из черных клерков; сквозь открытую дверь в зал врывается сквозняк. Порыв ветра подхватывает бумаги со стола патриция, несколько листов, только что принесенных Драмкнотом, планируют на пол. Ветинари не уделяет этому никакого внимания, он слушает тихий доклад клерка.
Шестнадцать человек недоуменно наблюдают за тем, как Драмкнот собирает документы с пола. Секретарь старается делать это так, чтобы никто из присутствующих не заметил, что это вовсе не цифры и не доносы. Это ноты.
Allegretto.
- Господа, на сегодня все, – объявляет Ветинари.
Шестнадцать стульев в спешке отодвигается от стола. Шестнадцать голов думает, что на этот раз все обошлось. Спасибо всем богам, сегодня все закончилось не так отвратительно как раньше.
Чудесно. Чудесно.
Ветинари выпрямляется и подходит к окну. Секретаря нервирует присутствие черного клерка. Листы с нотами жгут пальцы. Солнце светит все ярче и ярче.
Осанка Ветинари такая прямая, что кажется, будто его плечи вот-вот сложатся, словно крылья. Драмкнот видит, как он дышит, и невольно подстраивается под его ритм, будто это способно приблизить его к пониманию. Ноты в руках становятся все неуместнее, словно принадлежат миру «до», а этот мир – он уже «после».
Ветинари наконец отворачивается от окна, и Драмкнот с облегчением видит, что лицо патриция спокойно, взгляд направлен на несчастные бумаги.
- Al niente. Этим и следовало закончить, – говорит Ветинари и призывает клерка кивком головы.
- Ваша светлость…
- Проследите, чтобы леди Сибилла не получала кореcпонденции и не принимала гостей в течении четырех часов. Драмкнотт, прикажите подать экипаж.
Солнце укрывают молочные облака.
Над пещерами беснуются тысячи птиц. Потревожил ли их обвал или присутствие умертвий и големов? Птицы напоминают огромный жалящий рой, он синхронно перетекает от одной гряды к другой, закрывая небосвод.
Отто Шрик делает сенсационные кадры «места трагедии». Его тонкие вскрики каждый раз, когда он исчезает к кучке пепла, заставляют Его Светлость едва заметно морщиться.
Заголовки газет уже готовы.
О происшедшем докладывает Моркоу. Чудный юноша, умный, правильный, перспективный, спокойный. Ветинари смотрит прямо в его глаза, и Драмкнот понимает, что тот предпочел бы выслушать любого другого стражника. Хуже докладчика, чем Моркоу, не найти. Только не в этой ситуации. У капитана каменное лицо, поблекший голос, и от него пахнет потом.
Драмкнот на мгновение прикрывает глаза. Он чувствует дуновение ветра, слышит далекую капель, дышит тысячью затхлыми запахами. Какие мелочи он запомнил? Ветинари говорил, что мелочи важнее Богов. Итак, големы расчищают завал, констебль Хампединг замерла у образовавшегося прохода, и прикидывает, сумеет ли сейчас, обернувшись стаей летучих мышей обследовать шахту. Сержант Ангва далеко, бродит по каменным выступам, пытаясь отдышаться, ее нос покраснел, глаза слезятся. Шельма Задранец в маске и перчатках возится со своими склянками.
- Спасибо, капитан, уверен, спасательная операция в надежных руках. Однако… - говорит Ветинари.
Капитан не бледнеет, не краснеет, он словно не здесь, возможно, он в своей маленькой плетеной корзинке, и его мама слезно провожает его в долгий путь. Люди предпочитают возвращаться в детство, когда его Светлость смотрит таким взглядом.
- Однако я никак не могу разобраться в причинах, побудивших командора Ваймса нарушить все предписанные правила безопасности и в одиночку отправиться в столь… неблагоразумное путешествие.
Големы работают все быстрее и быстрее, камни скатываться по склону все громче и громче.
- Возможно, он услышал крики пропавших дварфов, Ваша Светлость.
- И решил не медлить? Какой героизм.
Драмкнот моргает.
Какой идиотизм, можно подумать, герцог Анкский не способен трезво оценить обстановку.
Можно подумать, Ваймс будет так глупо рисковать своей жизнью.
Можно подумать. Вот и подумай.
Сержант Задранец заканчивает играть со своими реактивами. Она поднимает колбу над головой и громко объявляет: «серная кислота».
Моркоу кивает, мол, да, родители писали о залах с гипсом, о тоннелях, о гипсовых изваяниях, потрясающей красоты. Они возникают, когда кислота разъедает известняк.
Они очень старые, пещеры Долины безопасны вот уже несколько столетий.
Ветинари молча слушает, чуть склонив голову. Его трость на дюйм входит в рыхлую землю.
- Откуда в пещере была кислота? – удивляется кто-то из стражников.
- Ээээ, – тянет Задранец и смущенно оглядывается.
- Сероводород из земной коры соединяется с кислородом в воде, – поясняет патриций так, словно рассуждает о погоде.
- Вы хотите сказать, что там невозможно…выжить?
А вот и Ангва вернулась. Ее лицо покраснело, нос шелушится, глаза воспалены. Она и Ваймс первыми зашли в шахту. Но разве это дает ей право на подобный неучтивый тон?
Но сам вопрос. О, это прекрасный вопрос. Замечательный.
Спустя двадцать четыре часа, сидя у подножья Золотого трона, Ветинари все еще думает о нем.
Второй день становится серым днем.
Когда робкие шаги Первого-Законней-Некуда раздаются совсем близко, Ветинари откладывает карту Долины и кивает.
- Ваша Светлость, я бы не осмелился, но вы понимаете: это традиции, и место придется освободить… Ваша светлость, мне бы разрешение.
Драмкнот склоняется к господину и шепчет ему на ухо. Глаза патриция темнеют, и Заки очень-очень сожалеет, что решился прийти.
- Правильно ли я понял ваши намерения, милейший? Вы подыскиваете нашему временно отсутствующему командору место для погребения?
Заки мечтает подыскать могилу себе. И срочно.
* * *
Сирень еще не цветет, слишком рано. Патриций шагает между надгробными плитами, вчитываясь в забавные гравировки. На город спускаются сумерки, и со стороны храма Мелких богов тонкую фигуру Ветинари разглядеть невозможно.
Новость о трагедии странным образом действует на горожан. На могилах все чаще и чаще можно встретить свежие цветы. Люди Анк-Морпорка вспоминают о смерти, только если она вновь стучится в дверь. Все в городе знают Ваймса. Может быть, не любят, но знают, и если сам Ваймс – старина Камнелиц – смертен, то что же делать остальным? Цветы невзрачные, мелкие, бледные, пожухлые – не потому что старые, а потому что дешевые. Это кладбище не для богачей.
Вот место Джона Киля, Ветинари проходит мимо, та могила, которую он ищет, совсем свежая. Цветов на ней нет. Рука бледной тенью ложится на серый камень. Небо темно-синее, около острого месяца светит маленькая звездочка. Ветинари не смотрит вниз. Звезда - курс астрономии: какое же это созвездие? Десять вариантов.
Ладонь будто живет отдельной жизнью: она сжимает ребро, большой палец проходится по острой кромке.
- Томас Бронсон.
Тихий голос ложится поверх ночного ветра, растворяется между голых ветвей, исчезает со следующим вздохом.
- Чертов Томас Бронсон.
Ответа нет, да и что мог бы поведать патрицию мелкий мошенник Бронсон? Все ответы Ветинари уже знал. По крайней мере, на те вопросы, которые позволял себе задавать.
Возможно ли выжить под обвалом, в ядовитой пещере?
Вот уже два дня прошло.
- Слышишь, Томас? – повторяет Ветинари, отнимая руку от прохладного камня. – Это все из-за таких глупых параноиков, как мы с тобой.
Третий день становится размытым днем.
Визит к леди Сибилле превращается для Драмкнота в испытание на выносливость. Полтора часа он сидит в карете, не смея шелохнуться, и слушает дождь. Этот занудный дождь потом снится ему по ночам.
Личный секретарь патриция. Ну-ну. Полтора часа без дела. Что может быть хуже подобного расточительства?
Совершенно не понятно, о чем можно говорить с семьей начальника стражи так долго? А ведь это не первый раз. Боги, это выше его понимания.
Четвертый день становится черным днем.
Слишком много черных клерков в черных секретных кабинетах. И опять эти разговоры, эта мягкая бесшумная обувь, сотни покорных слегка обезумевших от таинственности глаз.
Вельможи беснуются, стража, утопающая в грязи, звереет. Типография выдает одно клише за другим. Драмкнот смотрит в свое отражение в зеркале и вдруг с удивлением понимает, что в его чертах появилось нечто схожее с лицом господина.
Или же изменился его господин?
Хлеб и вода нетронуты. Свеча догорает, Ветинари поглощен работой, и как-то неловко спрашивать: можно ли убрать со стола нехитрый ужин. Темнота накрывает секретаря. Его фигура расплывается в тенях, словно патриций заразил его этой способностью.
Еще немного черного.
Пятый день – день слепого человека, у него нет цветов.
Шансы есть?
После событий этого дня Драмкнот долго убеждает себя в том, что ему померещилось, и патриций вовсе не качнулся вперед в опасной близости от края лестницы.
Взглядом, которым Ветинари наградил слишком исполнительного помощника, можно было дрессировать скорпионов. Зря, ох зря. Не нужно прикасаться к патрицию. Патриций априори не способен потерять сознание от усталости. Или какого-то глупого безрезультативного эмоционального истощения.
Ошибка, мистер секретарь, ощущение худой спины под собственными руками выжигает память. Эта ошибка еще аукнется, Драмкнот уверен в этом. Но исправить оплошность уже нельзя. Нужно выглядеть невозмутимо. Почти самоуверенно. Весь остаток дня Драмкнот с сожалением вспоминает сей досадный инцидент. И только ближе к полуночи появляется надежда на прощение.
Быть может, о, да, быть может, господин и правда был слегка…уставшим? Вот сейчас, когда очередной клерк врывается в его спальню со срочными новостями, Ветинари никак не реагирует.
Клерк возбужден, его голос режет морозный воздух в комнате, режет нервы стоящего в стороне секретаря, а Ветинари только устало улыбается.
Кажется, он думает, что это продолжение болезненного сна. Эта странная пауза тянется около пяти секунд, и только потом патриций вскакивает на ноги. На его лице нет обрадованной улыбки или нервной гримасы, что исказила бы лицо любого, услышавшего эту новость. На лице Ветинари театральная маска.
Ваймс вернулся.
Ваймс живой.
Ваймс.
Будет злиться.
* * *
Теперь командор находится в заботливых руках, затянутых в медицинские перчатки. Говорят, он ослеп. Говорят, он обезумел. Говорят, на его руках и ногах нет пальцев, потому что он съел их от голода. Да, в любой таверне можно заказать себе полпинты и поделиться с другом проверенной информацией о том, что Ваймс звал свою мамочку, когда его нашли. Народ Анк-Морпорка всегда славился живой фантазией.
Кто-то расстроен из-за впустую написанного некролога, кто-то сочиняет комические куплеты, кому-то все равно.
Игорь огорчен из-за того, что доктор Лужайка выступил против радикальной операции, Юный Сэмми все реже плачет по ночам, Ангва мирится с Моркоу и занимает почетное второе место по частоте посещений больного.
Жители города оказываются правы только в одном – Ваймс действительно ослеп. Это не навсегда, заверяют те, кто точно знает, с какой стороны меряют температуру. Возможно, недели две, но лучше настроиться на месяц.
Поначалу в палату пускают только леди Сибиллу. Ее очень сложно было куда-либо не пустить, потом позволяют приходить друзьям-стражникам. Шнобби, правда, долго не пускают, и ради шефа ему приходится взять в руки мыло. Когда-нибудь он напомнит об этом акте героизма Ваймсу.
Волшебники тоже приходят в первых рядах, на это есть свои причины: теперь Тупс штудирует библиотечные тома, а у Наверна несварение.
Главного Редактора Правды не подпускают на пушечный выстрел, но это уже привычно, и никого не удивляет, в том числе и самого редактора.
Потихоньку жизнь возвращается в свою колею.
Ваймс, лежа на койке, разглядывает свою персональную темноту, волнуется из-за пропущенных арестов, скучает по семье. Друзья не терзают его вопросами о случившемся. И командор мысленно поздравляет себя с правильно принятым решением. Решением записывать происходящее в лабиринтах пещер на свой бес-органайзер. Достаточно лишь прослушать запись, и вот – ты уже в курсе того, что случилось.
Темнота волнует Ваймса, напоминает ему о тоннелях, о шагах, о светлой воде. Еще один поворот – и за ним может оказаться этот проклятый бледно-молочный свет. Повороты сменяют друг друга, но темнота остается нетронутой. Иногда все же кажется, что в комнате кто-то есть.
Мысли рационально, приказывает себе Ваймс, нащупывая под подушкой значок стражника с остро сточенными о камень ребрами, оно осталось позади, и не выберется.
Темнота соглашается с ним и остается неподвижной до тех пор, пока Ваймс не опускается обратно на подушки и не забывается сном. Потом одна из теней отрывается от стены и исчезает за дверью.
Один раз исчезает, второй, третий, пока наконец Ваймс не подскакивает и не ловит ее за руку, прижимая острый край значка к теплой коже.
- Не хорошо, - говорит он, - подкрадываться к калеке.
Но это случается потом, через несколько дней после того, как Ветинари впервые слушает запись.
* * *
Введите свое имя? Ну хорошо…
Я Его светлость, Герцог Анкский, командор сэр Сэмюэль Ваймс. Это – мой прагматичный подход к возникшей проблеме.
Чиркает спичка, выдыхается дым.
Здесь раньше было светлее, вирви – они такие – голубой светящийся ковер из тех, кто ждет, чтобы тебя… но у меня есть спички, достаточно спичек, и ни крошки еды. На счет воды – по идее, здесь в пещерах должна быть вода. Я слышу капель. За каждым поворотом- вот-вот- она будет. Конечно, будет.
Ситуативная готовность: практически на нуле. Я помню, что с командой приехал к пещерам Долины. В одной из шахты пропали дварфы, и …теперь я не знаю, где нахожусь, потому что не помню, как сюда попал. Позади – темнота, впереди – темнота. Стены выщербленные. Камни склизкие, но в некоторых местах – подозрительно ровные. Просматривается серо-зеленая прослойка прогнившего дерева. Два шага вперед, и камень, что справа, протяженностью в тридцать футов – это городское перекрытие. Еще несколько шагов – и ниша размером с человеческий рост, заполненная затвердевшим илом - чудовищно старый оконный проем.
Анк-Морпорк построен на Анк-Морпорке. Я в катакомбах. Я один, не считая этого маленького зеленого зануды Крыжовника, который и разбудил меня своими причитаниями. На мне- парадный камзол. Судя по его состоянию – я в пещере уже пару дней, и все это время я отнюдь не сидел на месте напрашивается два вывода. Первый: я не должен был сегодня выходить на работу, я должен был прийти во Дворец. Второй: оно снова меня догнало.
Рисунок четкий, черный. Призывная Тьма. Она была со мной в Кумской Долине, и она вернулась снова. Значит, я впустил ее, значит, я был очень зол. Значит, она привела меня сюда, и теперь я хочу есть, пить, к семье, и убить кого-нибудь, потому что, черт возьми, мне надоел этот отвратительный запах серы!
Звук выдыхаемого дыма.
Пожалуй, не стоит рассиживаться. Пора в путь.
Если я в катакомбах – должен быть выход наружу. Я собираюсь его найти.
Шаги, шаркающая поступь. Тяжелое дыхание. Звук прыжка, падающие камни.
Забавно.
Сэр? – перепуганный писклявый голос.
Тссс, думаю, там что-то движется.
Может быть, вас ищут? Подайте голос, крикните погромче.
Ну да, ори во всю глотку. Мы в темноте, мы одни. Зови-кричи-вопи. Нарисуй мишень у себя на спине.
Шуршащий и странно влажный звук.
Поисково-спасательная группа… - умоляет голос Крыжовника.
Не передвигалась бы молча.
Пропавшие дварфы?
Не знаю. Не хочу узнать.
Омерзительный хлюпающий полустон-полувздох, приглушенный поспешными шагами.
Лучше убраться отсюда.
Мне отключить запись? Сэр?
Пока да. И умоляю – заткнись.
* * *
Сэр? Ваша светлость, Герцог Анкский, командор Сэр Сэмюэль Ваймс?
Ты запоминаешь, что я говорю?
Да, ваша светлость, герцог…
У меня кончаются сигареты, так что не зли меня, не нарывайся.
Сколько дней можно прожить без еды? А без достаточного количества воды? У меня такое чувство, что из пещер всю воду выкачали. Голова кружится – это, наверное из-за табака, но лучше уж перебить дымом этот смрад, у меня уже глаза от него слезятся. Вот что, Крыжовник, давай-ка поспим.
Но сэр, я обязан сообщить, что у вас назначена встреча с лордом Ветинари Она будет уже восемнадцатой по счету встречей, которую вы пропустите...
Да неужели? Он что совсем идиот, меня ждать? Почему никто меня не ищет?
Возможно, поиски ведутся в другом направлении, сэр, ведь вы ушли от места обвала.
Звук, с которым спина проезжается по стене вниз.
Ну и ладно, сам справлюсь… где наше не пропадала, а? Так…
Я наговариваю все это в расчете, что когда-нибудь…Боги,… лежа в теплой постельке, прослушаю всю эту чушь и посмеюсь над своей беспомощностью. Но… есть один момент…
Если, допустим, я найду просвет на поверхности, и скажем, он окажется слишком узким, тогда я отправлю Крыжовника на поиски людей. И запись эта попадет к стражникам раньше, чем я, тогда… тот, кто первым прослушает все это, удручающее отсутствии нормальных условий может привести к тому… я… сейчас обращусь к своей семье, а дальнейшее вы им услышать не дадите. Считайте это приказом. Мало ли какие бредни я буду нести дальше. Сибилла не должна это слышать… Итак..
* * *
Ваша светлость, Герцог Анкский, командор Сэр Сэмюэль Ваймс у вас назначена встреча с его светлостью….
Заткнись.
Видишь, здесь стены разъедены. Ядовитая река Анк слишком ядовитая? Я не понимаю. Два часа шел по тоннелю, который завершился тупиком. Заорать бы на кого-нибудь.
Очень удобно напоминать полутруп – вирви так и сползаются. Можно поймать одного, выдавить, и светящейся мерзостью нарисовать стрелку своего пути. Чтобы не ходить по кругу.
Последняя спичка.
Какую песню Детрит обычно поет свои новобранцем. Р2аз-два-три, с рифмой у меня проблемы. Как считаешь? Проблемы?
Собрал немного воды со стен. Чистая, без запаха. Даже странно. Вспомнил детство – погрыз свой ремень. Почти лозунг, не находишь? Сейчас дойду до развилки – и снова привал. Жаль, что в подземном уровне города я разбираюсь хуже.
* * *
К семье обратился, теперь обращусь к Ветинари… я тут вспомнил, мне приснилось. То, что меня разозлило.
Вздох.
То, из-за чего я выпустил Зверя, притащившего меня сюда.
Томас Бронсон.
Обещаю тебе, Ветинари, как только я выберусь, я найду способ тебя наказать. Я тебя уже арестовывал, я справлюсь, я клянусь. Найду. И тебя, и всю твою проклятую шпионскую братию.
Это не моя вина. В том, что Томас мертв – нет моей вины. Только твоя. Это был мой стиль работы, а Томас, мошенник, вор, стандартная схема - угодил не в ту компанию, но рано или поздно – он бы выдал мне главаря. Он не хотел меня убивать, он шел за мной, пытаясь решиться на разговор. Я знал, что он за моей спиной. Отличный повод, чтобы поговорить… развернуться к нему лицом, сквозь туман сверкнуть грозным взглядом, гаркнуть: кто это тут у нас… Он ничего бы мне не сделал, он и пальцем бы меня не тронул.
Клерк, которого ты подрядил меня «охранять», вогнал ему стрелу в шею раньше, чем я закончил поворачиваться. Кровь оказалась на моем воротнике.
С чего ты решил, что в праве за мной следить?
Ты его убил.
Я.
Я его убил. Я мог арестовать его днем раньше, у меня были основания, но хороший «язык» всегда нужен, только важно правильно припугнуть.
А еще твою чернильницу разлил… Ха. Ха.
Ну и где твоя защита, когда она нужна?
Извините, что прерываю, Ваша светлость, Герцог Анкский, командор Сэр Сэмюэль Ваймс, но у вас опять назначена встреча с его светлостью.
Слушай, Крыжовник, а тебя съесть никак нельзя?
* * *
Не вижу.
Вода была такой светлой. Такой яркой. Молочной.
Не вижу теперь.
Нужно успокоиться и подумать. Досчитать до десяти.
Раз. Два. Т-три. Четыре. Хватит.
Оно идет за мной, огромное, водяное.
Детрит рассказывал, что есть вид троллей, состоящий из воды. Что ж, это многое объясняет. Серная кислота, вода, дварфы, стена, шахты, с дырой в форме этого. Дварфы искали свое золото, видимо, оно пришло на звук, выломало стену и убило их.
Теперь оно идет за мной. Я слышу звук. Крыжовник, ты слышишь? Запиши его, этот рев.
Словно огромный ребенок плачет.
Веришь в абсолютное зло? Идиот, оно тут столько лет, ему, неверное, одиноко. Оно может быть ищет собеседника, ну знаешь, друга – поговорить…по душам, я
задыхаюсь
Может оно подружку себе ищет, да и вообще, оно отличный чувак, свой человек в любой компании
Даром, что ядовитый.
Все, не могу больше.
У нас под ногами тролль из вод Анка. А мы и не знали.
* * *
Знаешь, что это? Эти прибитые деревяшки? Ты видишь их, вот, моя ладонь на одной из них. Дерево крепкое, не новое, но не сгнившее, как все остальное. Это я приказал их прибить сюда. Киль приказал, тридцать лет назад.
Понимаешь, Крыжовник? Мы под улицей Паточной Шахты.
Отлично. Сэр.
Было бы отлично, если бы у тебя была кирка. У тебя нет кирки?
Ну и ладно, я устроюсь вот тут, у стены, оно пойдет на меня, я увернусь, и если повезет, в заколоченном проходе проест дыру, оно ж такое неповоротливое, непременно врежется в стену. Пройдешь в нее и позовешь людей.
Хорошо?
Сэр, а что вы будете делать?
Уползу. Ха.
Сэр, я слышу его шаги… сэр, оно идет.
Сосредоточься, Крыжовник.
* * *
В комнате темно. У Ваймса незваный гость.
- Не хорошо, - говорит командор, - подкрадываться к калеке.
Ветинари молчит.
- Вы прослушали?
- Уберите ваш значок, командор.
Ваймс соскальзывает на кровать и замирает.
- Так вы прослушали то, что я наговорил там?
- Да. Грустная история, сэр Сэмюэль.
- Что с троллем?
- Проход завален, он остался там, а вас чудом удалось вытащить.
- Я обещал обвинить вас в убийстве.
- Порой складывается впечатление, что вам нравится меня обвинять. Я не хочу лишить вас этого удовольствия.
Ваймс хмыкает.
Чиркает спичка. Ветинари зажигает свечу.
- Что вы делаете?
Знакомый шелест бумаг нарушает тихий голос патриция:
- Вы когда-нибудь читали музыку, сэр Сэмюэль? Я никогда не делал этого вслух. Надеюсь, у меня получится.
и арт от Генри Тилни